Вопрос 1

Вопрос. Как правильно произносить Иисусову молитву? Полностью — «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешного» или сокращенно, как некоторые произносят, — «Господи Иисусе Христе, Господи Иисусе Христе»?

Ответ. Правильно произносить: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» Но и «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешного!» — тоже допустимо. В конце молитвы можно добавлять какой хочешь эпитет, потому что молитва завершается таким словом, которое соответствует лежащей на сердце нужде. Святые отцы по большей части говорили «помилуй мя». Последние слова молитвы каждый сам свободно выбирает, согласно с той потребностью, которую он ощущает во время молитвы к Богу. К примеру: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» или «Господи Иисусе Христе, просвети тьму мою», как говорил святитель Григорий Палама. «Господи Иисусе Христе, помоги мне», ибо чувствую нужду, испытываю брань, «помоги мне», или «просвети меня», или «Господи Иисусе Христе укрепи меня в борьбе».

В творениях святых отцов, учителей трезвения, написано, что они говорили: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», «Господи, помилуй мя», «Иисусе, помилуй мя». Каждый из них произносил молитву так, как это подсказывало ему сердце и что соответствовало текущей его нужде, и поэтому они не установили единственного способа произнесения молитвы, не постановили, чтобы она звучала только так, а не иначе, но допускали, чтобы все ее произносили согласно потребности каждого.

По пути на Святую Гору Афон святитель Григории Палама проходил мимо одной горы во Фракии, на которой отдельными группами жили монахи. Среди них были и некие зилоты, которые учили, что можно творить только молитву «Отче наш», и никакую другую. На этом они на? стаивали, и их ничем нельзя было переубедить. Святитель Григорий встретился с ними и уверил, что не только «Отче наш», но и всякая вообще молитва принимается Богом. Есть Господня молитва, которую оставил Сам Христос и которую мы обычно произносим, но есть и многие другие молитвы, как, к примеру, когда апостол Павел встал на колени и молился в порту, и тому подобные случаи многих святых отцов. Также когда апостолы собрались, чтобы выбрать человека на место отпавшего предателя, то взмолились: «Господи, покажи нам одного из двух, которому, как Ты Сам ведаешь, определено занять место отступника Иуды». Таким образом они сотворили особую молитву, которая нужна была в той конкретной ситуации. Так и у всякого человека бывает время, когда ему необходимо помолиться такой молитвой, которая соответствовала бы его нужде. Думаете, молитва своими словами отвергается Церковью? Нет!

Вопрос 2

Вопрос. Батюшка, может ли молитва в общежитии иметь тот же результат, что и в пустыне?

Ответ. Понимаю. Дело в том, что если в киновии придерживаются того же распорядка и учения о молитве, что и в пустыне, то, конечно, и результат будет тем же. Если монахам даются необходимые наставления и имеется старческое руководство в молитве, то нет такой уж большой разницы между пустыней и общежитием. Если умному деланию уделяется необходимое время, то результат будет одинаковым. Достаточно, чтобы человек понуждал себя к исполнению того, чему его учат, и, скажем так, своим поведением помогал молитве начать приносить плоды. Это не произойдет само собой, без нашего о том попечения.

Старец Иосиф учил нас, что именно обретение наставника является условием преуспеяния и становления послушника. Если бы пустыня сама по себе даровала умную молитву, то она была бы у всех у нас, и преуспевших в молитве были бы не единицы, а множество. Но в реальности по пальцам можно пересчитать тех, кто в ней подвизается. Почему? Потому что мало учителей и руководителей молитвы. Мы это уже отмечали в беседах о святой Ирине Хрисовалантской и о многих других святых, просиявших святостью, молитвой и прочими добродетелями. Пустыня может оказать относительную помощь, но не абсолютную. Ты можешь жить в пустыне и не обрести в ней абсолютно ничего. Бывало и так, что люди жили с наставниками и с учителями молитвы, но ничего не получали.

Один духовный старец недоумевал, почему последние великие отцы не оставили преемников? Был старец Савва, один из великих духовников, и не оставил преемника. Был Каллиник — то же самое.

Был один слепой, у которого благоухала келия во время молитвы, — тоже не оставил никого. Разве не жили рядом с ними люди? Жили. У моего старца Иосифа был старец Даниил, от которого он принял распорядок и образ жизни. У этого старца был послушник, но он ничего не перенял от него. Когда старец Даниил скончался, мой старец собрался идти к нему в послушание предполагая, что тот обязательно будет если не на высоте своего старца, то, по крайней мере, в меньшей степени окажется преемником его духовных состояний. Но старец Иосиф признавался: «Чадо мое, я пришел к нему и понял; что тот ничего не перенял от своего старца, поэтому я развернулся и ушел».

Это говорит о том, что даже если я уйду в глубочайшую пустыню, но не стану слушаться старца и не буду делать то, что должен делать, то ничего не обрету там. Поэтому; если мы нашли руководителя и получили какой-либо результат, то надо буквально «прилепиться» к этому человеку, не ища уже ничего прочего, ведь это так трудно найти. Когда мы оказываем правильное послушание и нам предоставлено время для умного делания, то будем искать, и если действительно, в простоте и смирении, воспримем все это учение целиком, то обязательно обрящем. Ведь когда мы пребываем на месте подвига и начинаем обретать какой-то плод, но в то же время не полностью соглашаемся с тем, чему нас учат, то мы не получим помощи, которая необходима для преуспеяния. Согласно нашему Преданию и учению нашего старца, главным образом помогает наличие подходящего наставника, способного оказать поддержку.

Вопрос 3

Вопрос. Часто Вы говорите о том, что нужен подходящий наставник, а также труд и делание с нашей стороны. Мне кажется, что для того, чтобы человек смог взяться за умную и сердечную молитву, необходимо также наличие предварительных условий. Я имею в виду, что обязательно должны иметься такие необходимые предпосылки, как чувство своей греховности, покаяние, чтобы человек занимался самопознанием и выполнялись еще некоторые другие условия, которые вы обычно не упоминаете, но имеете в виду. У нас же часто нет их, и поэтому мы не можем преуспеть. Возможно, те люди, которые не нашли молитву рядом со своими старцами, именно потому не нашли ее, что не имели указанных предпосылок, а не потому, что не трудились. И еще Вы говорите про молитву на вдохе-выдохе. Мне кажется, что необходимо иметь смирение, чтобы начать молиться, используя эту технику. И нельзя начинать так сразу. Я слышал об этом от одного старца. То есть если нет названных предпосылок, то разве способен человек начать это делание, отвлекаясь на заботы, празднословя, проявляя дерзость в обращении? Разве можно браться за это делание с таким поведением?

Ответ. Что же тогда мы подразумеваем, когда говорим о необходимости помогать молитве? В своих наставлениях мы повторяем о всесторонней поддержке, необходимой для преуспеяния в молитве и постоянно предостерегаем от празднословия, осуждения и траты времени впустую. Когда мы говорим о сознательном отношении к монастырским послушаниям или о вопросе послушания и пререкания, то всё это является пособиями и средствами для достижения молитвы. Также и чтение духовных книг, в которых постоянно встречаются повествования о том, как нам смиряться, что нужно иметь грехи пред очами и чувствовать свою греховность. Когда мы говорим о самоукорении и самообличении, то все это — подготовка и предварительная работа перед началом делания молитвы.

Не сразу, взявшись за практический метод молитвы, мы вникаем в её суть и получаем плоды. Когда человек начинает творить молитву, то первым ее плодом является возникновение ощущения своих грехов, своей виновности. Да и вообще человек много чего начинает замечать в себе. Я знал людей, которые, живя в пустыне и вычитав что-то о молитве, принимались нападать на учение старца Иосифа, говоря, что если человек не преуспевает духовно, то не может и браться за умную молитву. Я тогда подумал: «Если человек не состоялся в этом и не приобрел опыта то он не в силах говорить на эту тему. Здесь не место отвлеченным теориям и обсуждению вычитанного из книг».

Старец, который сказал тебе это, как смолоду начал, так и достиг старческого возраста, живя по своему распорядку и уставу духовной жизни. Он так и не преуспел в этом делании, к которому, как он говорит, можно приступить, только достигнув духовной зрелости. Он ведь до сегодняшнего дня так и не начал работать в этом направлении, потому что ждет, пока достигнет этой духовной зрелости, и уже потом начнет так молиться. Уже состарился, а не начал еще... Так и помрет. Но если бы этот человек начал молитвенное делание, то вместе с тем стал бы смиряться и размышлять о своих грехах, что естественно, ведь чем же еще занимается монах? Как это возможно, чтобы он только говорил: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» и совсем не помышлял о своих грехах? О чем же тогда он думает? Каждый монах занимается этим.

Всякий вообще человек пытается освободиться от грехов и от боли, которую ему причиняют страсти, как и от самих отягощающих его страстей. Совесть упрекает его, побуждая исправить то одно, то другое. Конечно, мы не имеем в виду, что, лишь только начав заниматься молитвой, можно тут же достигнуть «очищения» или свободы от страстей. Нет. Страсти укоренились в нас и постоянно борются с нами, а мы, следовательно, противоборствуем им.

Каждому монаху полезно стараться жить сосредоточенно, заниматься самопознанием, хранить память смертную, память суда Божия, память об аде. Но вместе с тем он должен находить время и для метода молитвы} если он ему обучен. И если человек начинает молитву таким образом, то всем вышеуказанным деланиям, которые он до этого совершал, он придает более рельефности и силы, и они приносят лучший результат. Потому что, получая помощь и от молитвы, и от духовной собранности, человек приходит к тому, что все эти делания обретают иное звучание и иное действие в душе монаха.

Именно поэтому не стоит ждать, пока мы станем смиренными, или перестанем делать что-то, или у нас что-то разовьется, чтобы начать молитву. Нет! Нас не так учили. Мы видим, что учившие подобным образом нисколько не преуспели в своих начинаниях. Если бы человек имел молитвенное делание, то оно не осталось бы скрытым. Это никак невозможно скрыть, потому что его слова и поведение обнаружили бы, что он подвизается в молитве, пусть даже он находился бы вдали от киновии и от всех вообще людей. Хотя мы видим, что монашество есть и там — но нет знатоков, делателей молитвы, нет учителей и людей, способных говорить об этом и помочь в этом делании. Итак, учение, о котором ты говорил, есть некое прельщение, отводящее людей в сторону от доброго делания. Возможно, что ты не получишь сразу же результат от всесторонней поддержки, но хотя бы отчасти она тебе поможет. Молитва, которую я буду совершать, пользуясь этим методом, поможет мне лучше видеть самого себя. В течение дня и в другие часы я буду усерднее стараться обуздывать страсти, смирять свое мудрование и так далее.

Вопрос 4

Вопрос. Можно ли примерно определить, сколько времени понадобится на то, чтобы пробить упомянутую Вами «корку»?

Ответ. Нет, этого нельзя определить. Это зависит от личного понуждения и усердия, которое приложит монах, поэтому время определить нельзя. Пример. Был один мирской человек, который хотел забраться на вершину Афона. Поднимаясь наверх, он встретил одного монаха и спросил: «Отец, сколько времени мне еще подниматься до вершины?» Монах не ответил. «Старец, не скажете, как скоро я дойду до вершины?» Нет ответа. «Ну раз он не отвечает, то пойду сам, все равно только начал восхождение…». И пошел дальше. Когда же монах увидел, как быстро тот шагал, то говорит: «Через столько-то часов будешь там». – «Почему же ты мне раньше не сказал?» спросил его человек. «Потому что я не знал, с какой скоростью ты двигаешься».

Определить время нельзя, потому что это зависит от понуждения, стремления и усилий, которые человек прикладывает, и особенно — от покаяния. Прекрасно помогает в этом и смирение. Потому что гордость — основная помеха для всякого благого делания, покаяния и духовного преуспеяния. Поэтому человеку потребно чувство смирения и признание своих ошибок, признание своих грехов. Необходимо смирить свое мудрование и, как говорил старец упасть вниз и стать землей и грязью, по которой ходят люди, но вместе с тем и при всем этом проявлять усердие в молитвенном делании, чему смирение очень помогает.

Часто бывает, что, когда мы молимся, диавол рисует в нашем воображении гордые фантазии, что будто мы молитвенники, творим умную молитву, а другие не творят. Если же эта мысль-помеха не будет с презрением отброшена, то она воспрепятствует преуспеянию, да и возможно ли преуспеть с такими помыслами? Нет, нужно ощущать себя таким человеком, который просит милостыню, который беден, имеет нужду и молит о помощи. И на самом деле, кто мы такие, чтобы нам не просить о помощи? Что в нас хорошего? Что есть в нас доброго, что не было бы от Бога и что дурного, что не было бы от нашего собственного устроения, от нерадения в исправлении самих себя, в чем первым повинен я сам? Если человек не ощущает себя самым последним и не имеет этого в чувстве души, то он неспособен преуспеть.

Вопрос 5

Вопрос. Тот вопрос, старче, который я до этого задал, а именно, о том, что, прежде чем заняться умной молитвой, нужно прийти в особое устроение, я задал двум великим пустынникам Святой Горы. Один говорил мне, что человек должен уметь отсекать свою волю, а другой — что сначала нужно иметь слезы и потом уже начинать учиться умной молитве.

Ответ. Да. Каждый говорит, исходя из своего опыта и в соответствии с традицией, в которой он начинал подвиг. Для примера, в Патерике описывается такой случай: однажды собрались отцы, и каждый из них высказывался, как и мы теперь, а тема обсуждения была — какая добродетель самая сильная и быстрее приближает человека к Богу. Какая добродетель приносит большее благословение Божие человеку. Один отец сказал, что смирение, потому что если не смирить мудрование, то ничего вообще невозможно. Другой говорил, что оставление мира, ибо если человек не отречется от мира и не будет иметь самоотречение, то ничего не выйдет. Иной говорил, что любовь, другой — что молитва, третий — послушание, четвертый — еще что-то, пятый называл еще какую-то добродетель.

Последним взял слово святой Антоний Великий и сказал, что хороша любовь, смирение, послушание и все остальное. Все эти добродетели приносят великую пользу, но выше их стоит рассуждение. Если все эти добродетели не будут иметь меры, то не принесут чаемого и желаемого результата. Вот что сказал великий Антоний, и все поддержали его мнение. Каждый из них говорил, исходя из того опыта, который сам приобрел.

Итак, один из двух отцов-пустынников, о которых ты упомянул, говорил об отсечении своей воли, потому что действительно достиг молитвы через этот подвиг. Однако, чтобы быть уверенным в достоверности своего делания, ты должен совершать его, согласно преданию и свидетельству святых, потому что в таком случае ты продвигаешься безопасно, опираясь, как говорится, на плечо своего руководителя и учителя. Однако бывают исключительные случаи достижения человеком молитвы. С одной стороны, мы уважаем и принимаем такие случаи, исходя из результатов, но, с другой стороны, помещаем это в разряд исключений из правил.

Если даже у кого-то не имелось соответствующего учения или послушничества у какого-либо наставника, но все же молитва была обретена по особому дару Божию, оказанному в качестве исключения в определенном случае определенному человеку, — то это не отвергается. Однако подобные феномены всегда должны подкрепляться как бы свыше, каким-то духовным свидетельством; свидетельством предания. Путь, указанный преданием, более надежен и более предпочтителен в сравнении с остальными — ведь, идя иным, более трудным путем, кто-то может преуспеть, а кто-то и нет. На хорошо вымощенном и более утоптанном пути человек может идти с большей безопасностью.

Вопрос 6

Вопрос. Это умное делание есть дар Божий, или оно зависит от решимости человека?

Ответ. Человек начинает, конечно, с личной решимости, усердия, доброго расположения, жажды спасения, жажды найти то, о чем говорили святые отцы. Он хочет изменить самого себя в лучшую сторону, и поскольку с помощью этого метода молитвы или любой другой добродетели возможно очиститься от страстей, то он и прилагает старание, чтобы попытаться достичь хотя бы чего-то, раз уж пришел сюда. Когда человек идет в школу, он делает это ради того, чтобы окончить ее с дипломом, получить рабогу, профессию, иметь положение в обществе и достаточный заработок для достойной жизни. Приемлемо ли для него после стольких трудов не достичь своей цели? Поэтому он прилагает усилия, и по завершении учебы с дипломом на руках занимает свое место в обществе.

Послушник начинает с решения усердно и со всем старанием подвизаться в молитве и стремится смирить, свое мудрование. В таком случае уже совершенно невозможно, чтобы этот смиренный молитвенник не был осенен милостью Божией, и затем приходят духовные дарования... Иными словами, молитвенный подвиг и правильное душевное расположение - это скелет, а плоть, нервы, жизнедеятельность и тому подобное дарует Бог. В этом деле помощь Божия проявляется в синергии с волей и естественной силой человека, которую он получил от Бога. Итак, человек, со своей стороны, должен создать этот скелет, который потом покроется духовной «плотью», то есть благодатью Божией и Его дарованиями.

Всё спасение человека совершается по благодати Божией и является даром Божиим. У нас самих ничего нет, и ничего доброго сами по себе мы не можем сделать. Нам необходимо осознавать, что абсолютно все, что ни есть доброго в нас, — это благословение Божие. Мы просто показываем свое стремление ко спасению, делаем пять шагов, а потом нас подхватывает благодать и доводит до победного конца.

Итак, благословенный дар молитвы всегда является даром Божиим. Ведь поначалу сами по себе без понуждения и труда мы не можем даже сказать: «Господи Иисусе Христе», тогда как при содействии благодати Божией молитва произносится с большой легкостью и даже становится самодвижной, а в сердце действуют теплота и любовь Божия. Как это произошло? Это дар. Снизошло благословение Божие. Но, чтобы это случилось, должны существовать предпосылки, внимательность и собранность во всем. Когда же их нет, то, как пишет авва Исаак Сирин, если ночью мы собираем, а днем разбрасываем, то не стоит ожидать, что мы совершим что-то значимое.

В течение дня необходимо быть внимательным во всем, что помогает ночной молитве, а ночная молитва помогает хранить бдительность в продолжение дня. Таким образом, дневная внимательная жизнь совместно с ночной молитвой приносят хороший результат. И снова повторю, в Иисусовой молитве заключена непостижимая красота. Только когда вы переживете ее на опыте — поймете это. Представьте, что в утробе женщины находится младенец, и она говорит ему: «Ты знаешь, снаружи есть солнце, свет, есть цветы, плоды, есть море и красота весенней природы, и так далее». - «Хорошо, — отвечает младенец, — но я ничего этого не вижу». Только после его рождения ему откроется весь этот мир. Мы с вами находимся в состоянии эмбриона и вторим ему: «Да, да, я всему этому верю, но я ничего этого не видел. Я как слепой. Солнце светит, такое огромное, такое лучистое, а я его не вижу. Но верю, потому что ты мне это говоришь, ведь ты это видишь. Я верю тебе и следую за тобой. Я верю, что и у меня мало-помалу пройдет это состояние слепоты, и я увижу все это». Человеку необходима вера для того, чтобы он стал прилагать усилия и прозрел. Когда же кто начинает терять веру и говорит: «У-у, ложь - все, что он говорит мне, не существует солнца, нет его...», то никогда он не придет к этой благодати прозрения.

Вопрос 7

Вопрос. Чтобы прийти в такое состояние, необходимо получить от Бога прощение грехов, то есть примириться с совестью?

Ответ. Именно так, и это примирение происходит по мере преуспеяния в молитве. Покаяние человека, и особенно монаха, есть пожизненное состояние. Будучи в миру, он своими грехами огорчил Бога, причинил Ему боль. И, когда он приходит, по милости Божией, к монашеству то Бог вразумляет его начать свое покаяние и пытаться достигнуть примирения с Ним. Когда же человек пойдет путем раскаяния, внимания к помыслам, смирения и слез, то милосердие Божие склоняется к нему. Отцы даже говорят, что покаяние может быть таким глубоким и сильным, что из памяти Божией совершенно изглаживаются грехи такого

человека. И в этом состоянии усердного покаяния человеку никто не запрещает начинать занятие молитвой, потому что она только усиливает покаяние, то есть сокращает путь к примирению и к полному прощению грехов.

Известно, что великие святые отцы в конце своей жизни плакали и говорили, что они еще не примирились с Богом, что они - грешники. Они называли себя грешниками на протяжении всей своей жизни. Это говорили они по смирению и от всего сердца, потому что даже самая малая погрешность казалась им великой. Так они оплакивали свои грехи всю свою жизнь и достигли того, что из памяти Божией совершенно изгладились их грехи, то есть через покаяние они достигли великой святости.

Вопрос 8

Вопрос. Каковы основные свойства молитвы? Что может чувствовать человек во время молитвы?

Ответ. После трудностей начального этапа появляется первый плод молитвы — легкость в произнесении, когда мы говорим молитву более непринужденно. Когда молитва произносится уже с легкостью, то сердце и душа начинают чувствовать мир, тишину и нечто необъяснимо прекрасное.

Потом начинается большее, начинает появляться сердечная теплота, которая одновременно и жжет, и освежает. Эта теплота дает силу молитве и делает ее более действенной, энергийной. В этой молитве[б0] ум посещают духовные чувства и переживания; одна такая мысль может совершенно перевернуть и потрясти душу человека, но, конечно, в хорошем, духовном смысле потрясти. И что же происходит в этом состоянии потрясения? Человек, например, может изливать потоки слез. После плача это ощущение уходит, ибо оно достигло своей цели, и сердце пребывает в безграничном покое, а молитва говорится мягко-мягко, как нечто невероятно прекрасное.

Появляется и другой плод, плод покаяния. Человек приходит в такое покаяние, что ощущает себя последним грешником. Именно для того, чтобы прийти в это чувство, мы читаем писания святых отцов о покаянии. Однако, если это ощущение подает в молитве Сам Бог, то в состоянии молитвенного умиротворения и тишины такое чувство покаяния становится очень сильным.

Затем человек обретает следующий плод покаяния — ощущение, что Господь прощает его. Это чувство, моту сказать, является одним из самых великих дарований Бога — почувствовать прощение Божие, и не только, как оно подается Богом, но и как принимается человеком. И тогда подвижник начинает исповедовать от всей своей души, с непоколебимой верой, что очень и очень легко получить прощение у Бога. Тогда как прежде он недоумевал, как же ему получить это прощение? Какие мучительные труды нужны для этого? Как описано в «Отечнике», некто спросил авву Пимена:

— Отче, я согрешил, и мне дали епитимью на три года. Это много?

— Много, — отвечает авва.

— Но сколько нужно — один год?

— И это много.

— Шесть месяцев?

— Много.

— Сорок дней?

— Много.

— Три дня?

— Много.

—Ладно, авва, разве совсем не надо времени для покаяния, неужели так просто получить прощение?

— От вечера и до утра человек приходит в великую меру. В меру прощения.

Преподобный Пимен, конечно, измерял своей собственной, духовной, «рулеткой». У нас такой нет. И когда мы меряем своей, то растягиваем, растягиваем, а никак не измерим, сколько нужно нам, чтобы достичь покаяния, потому что у нас не было соприкосновения с Богом. Этот святой знал, что делал и что говорил, но не оставил детального пояснения своих слов. Возможно, он прояснял эти детали, но они остались незаписанными.

Преподобный Пимен в особый момент покаяния во время молитвы, под воздействием благодати находясь в созерцании, пришел в соприкосновение с Богом и почувствовал безграничное прощение Божие. Да, мы верим, что Божие прощение безгранично. Но познали ли мы это своим сердцем? Познал ли ты таинственно на личном опыте то, чего невозможно передать словами, и тем способом, которым Бог говорит с человеком. Когда человек достигает такого состояния, то с невыразимым воодушевлением от человеколюбия Божия взывает: «О, каков наш Господь! Спастись легко, очень и очень легко!». Хотя прежде он же недоумевал, как ему спастись.

Каждый раз, когда я вспоминаю о смерти, то в трепете думаю — горе мне! Бесы прямо растеряются и не смогут подсчитать всех моих грехов, чтобы потребовать с меня отчет, такое их множество: грехов, ошибок, греховных помыслов и решений. Когда человек сподобится получить прощение и укрепится в нем, то страх наказания за грехи совершенно отступает, и ему открывается Божественное величие. Бог преблаголепен!

Как говорили святые отцы, красота Божественного Лика в миллионы раз превосходит красоту рая. Я же недоумевал от этого, не понимал своим бедным и слабым разумом, каковой тогда должна быть эта красота. В миллионы раз превосходит красоту рая! Господи, помилуй! Исповедую вам, я не мог этого уразуметь, но однажды Бог открыл мне это,

и я видел... Я видел, и трепетал, и думал, что совершенно истинно то, что говорили об этом святые отцы.

Мы же, изучая их писания, не находим детального объяснения и толкования написанному, но когда мы читаем какое-нибудь учебное пособие, то нам необходим учитель, который объяснил бы его содержание. Однако объяснения личного опыта святых у нас нет, а все, что есть, — это некоторые постулаты из их писаний. Я же удивлялся в тот момент: «Когда человек выходит из себя, то его ум замирает, останавливается, потому что не в состоянии продолжать свою деятельность, ибо он познает беспредельность Бога. Это святая растерянность, потому что явилась красота Божия: „Боже, какое в Тебе великолепие!”» То же самое происходит и в момент прощения и в других случаях, к примеру, когда ощущаешь любовь Божию или когда созерцаешь Распятие, Рождество или что-то другое Божественное, то думаешь: «Какие же здесь тайны и бездны!» Вот мы и говорим, что если во время молитвы человек придет в состояние видения долготерпения и всепрощения Божия, то тут же узы его грехов разрешаются.

Во время трапезы мы слушали повествование о человеке, который, будучи грешником, сам себя связал бечевками, чтобы показать тем самым, насколько он был связан узами грехов. Он кричал, как евангельский слепой: «Сыне Давидов, помилуй мл! Сыне Давидов, помилуй мя!» Просил Господа освободить его от грехов, от невидимых веревок, которыми он был связан. И так как он без конца плакал и умолял, пришло время, когда узы его спали с него. Ему сказали: прощены твои грехи. Веревки спали, и ты свободен. Ты освобожден Богом от вины за свои грехи.

Этот человек совершал свое делание с подобным попечением. Но существует и нечто другое, более, скажем так, благородное, таинственное, при котором человек чувствует себя настолько прекрасно, как младенец. Младенец безгрешен, и сравни такому младенцу ощущает себя человек, когда осознает, что Господь по Своему благоутробию подал ему Свое прощение. В этот момент он утверждает, что получить прощение очень и очень легко; потому что с ним происходит нечто особенное. Когда же это пройдёт, то он снова рыдает, и укоряет себя, и сокрушается о грехах своих.

Я хочу сказать, чада, что труды покаяния, вымаливание прощения грехов, познание себя, восстановление отношений с Богом мы должны совершать одновременно с деланием молитвы, чтобы сделать путь к Богу короче и получать помощь в стремлении к той высшей точке, в которой мы получим прощение, которое будет для души подобно преображению на горе Фавор...

Вопрос 9

Вопрос. В книге «Откровенные рассказы странника» говорится, что количество молитв ведет к качеству и после они станут равными. Позднее поясняется, что количество должно соответствовать ситуации, в которой находится молящийся. Они вместе способствуют возрастанию в вере и преуспеянию в добродетелях. Имеется в виду, что вера и дела есть две базовых вещи, которыми спасается человек. Теперь если количество принесет качество, то они вместе принесут все остальное; Вы часто повторяете нам, что мы должны понуждать ум войти в сердце. Признаюсь, что, может быть, я, как якобы образованный человек, слишком много анализирую и не могу понять, что значит «сердце», и далее, что значит «подталкивать ум войти в сердце». Попытался сделать это пару раз и оставил.

Ответ. Итак, понуждение ума войти в сердце, о котором пишут святые отцы, есть усилие, настойчивость и терпеливая попытка в часы, когда мы садимся заниматься молитвой, поместить ум в сердце — только не в телесное сердце. Нельзя при этом воображать свое сердце. Некоторые, у кого нет опыта и правильной молитвенной традиции, говорят, что чувствуют ум вне сердца или над сердцем, — по этим словам можно догадаться, насколько они не разбираются в данном вопросе: Мы говорим о сердце в смысле собранности ума, находящегося там. Ум должен находиться в сердце, чтобы освободиться от парения мыслей и фантазий, не отвлекаясь на внешние предметы.

Поместим его в одном месте, а именно в сердце, которое является центром всех энергий человека, духовных и телесных. Там он будет пребывать без парения. Речь о сердце идет только потому, что ум находится в нем не рассеянно, и оно принимает действенное состояние молитвы. Но не будем воображать сердце как телесный орган, а, напротив, понимать его духовно. И будем подталкивать ум к сердечному месту, но не представляя сердца в воображении. Как только ум там будет непарительно утвержден, начинаем проговаривать внутренней речью молитву «Господи Иисусе Христе; помилуй мя». Когда увидишь, что ум впадает в парение и фантазирует, это значит, что он вышел из сердечного места наружу. Но наружу не из телесного сердца, а из духовного сердца, то есть из ощущения сердечного места.

Это делание необходимо именно так понимать и так совершать на практике, ибо некоторые, как мы говорили, не разбираясь в этом, думают о плотском сердце и даже пытаются воображать его и умственно прописывать буквами имя Христово и молитву. Это все совершенно не соответствует опыту святых отцов и преданию. Необходимо, чтобы цельный ум свободно и непарительно держал молитву, утвержденный в сердечном месте, не представляя в воображении самого сердца. Это истинное учение и свободный от прелести взгляд на проблему.

То, что говорит «Странник», — это истина. Действительно, с количеством приходит качество, и качество впоследствии усиливает и дает количеству большую выразительность и чувство. Это верно. В «Откровенных рассказах странника» на практике показано, как молитва начинается и чего достигает благодаря усердию и вообще старанию о сохранении заповедей и добродетелей Божиих.

Вопрос 10

Вопрос. Батюшка, каково расстояние от момента ощущения покоя и утешения, которые чувствует в себе человек при сердечной молитве, до момента, когда возникает чувство прощения Божия?

Ответ. Расстояние в смысле времени?

Вопрос 11

Вопрос. Нет, в смысле как понять, что разделяет их? А также еще вопрос — то прощение Божие, о котором Вы говорите, это есть мир совести?

Ответ. Прощение Божие не есть просто мирное состояние совести. Конечно, совесть успокаивается в тот великий момент, когда начнет вкушать этот дар прощения Божия. Божие прощение — это свойство и доблесть Божия... Прощение — это как бы одна грань Божественной Природы, и я как бы касаюсь этой стороны, этой грани. Как и у нас есть много сторон: тут — рука, там — глаз, здесь — нога. Так мы «прикасаемся» к прощению Божию и обретаем чувство этого духовного прощения.

Вопрос 12

Вопрос. То, что Вы сказали, очень важно. Преподобный Никодим Святогорец критерием прощения Богом человека считал отсутствие угрызения совести при воспоминании о своих грехах. Вы же, напротив, говорите о том, что прощение можно ощутить во время сердечной молитвы. И это очень важно, потому что четко разделяет понятия. Я бы хотел спросить снова, вместе с предыдущим вопросом, каково расстояние между чувством тишины и утешения и тем, чтобы ощутить прощение Божие в таком опыте? По какой причине, то есть что является достаточным поводом, чтобы Бог подал это? В какой мере и в какое время Бог дает это?

Ответ. Из моего личного и, конечно, малейшего, ничтожного опыта скажу так. Ощущение прощения Божия придет после достаточного количества молитв, искушений и скорбей. Можно сказать, что, после того как человек черпаком нахлебается искушений и все это как лекарство войдет в него и выведет со временем все токсины греха из его сердца, тогда он и войдет в меру способности принять дар этого прощения. Но не нужно ожидать, что это произойдет в короткое время, после одной-двух попыток в делании молитвы. Проходит время и немало времени, человек подвизается, терпит, вступает в прямое столкновение со страстями и слабостями и прочим. Ведется борьба, и когда страсти станут отступать, то человек начинает приближаться к этому моменту прощения.

Итак, это событие невозможно переоценить. Однако человек приходит к нему после того, как он уже пройдет определенные стадии не только благодатных состояний, но и искушений. Приходит момент, когда ему словно вручают медаль и говорят: «Получай это за все то, что ты претерпел», а ты это видишь и не понимаешь, что это такое ты получил? Ты понимаешь, что это есть исключительно дар Божий, и чувствуешь при этом, что согласен прожить миллионы лет в искушениях, скорбях, в сущем аду и так далее, и тебе было бы достаточно знать, что в конце ты получишь этот дар, для того, чтобы все претерпеть. Так как этот дар совершенно изглаживает все скорби всех прошедших лет, как будто ничего и не происходило, — этот дар довершает всё. Только это и нужно нам в жизни — ничего более.

Знаешь, что говорится в Псалтири царя Давида: «Блажен человек, которому отпущены грехи и беззакония» (Пс. 31, 1). В чем заключается это блаженство, о котором мы читаем? У святого Исаака Сирина говорится, что один монах читал Псалтирь вместе с другим братом и видел, что периодически тот останавливается и заливается слезами. И он задавался вопросом, что же тот брат чувствовал в это время? И вот в какой-то момент на него снизошел Святой Дух и просветил его ум. И как говорится в Евангелий: «Тогда отверзе им ум разумети Писания» (Лк. 24, 45). Святой Дух отверз ум этого монаха, и он увидел величие написанного и не мог сдержать потоки слез. Это означает, что Бог открыл ему смысл этого изречения, и человек проливал слёзы, потому что таял как свеча перед огнем. Бог дал ему огненную благодать, и он таял. Вот толкование того, о чем пишет царь Давид. Человек блажен и счастлив не просто потому, что он был прощен Богом и его пропустят в Царство Небесное, а потому, что, по благодати Божией; он ощутил и пережил это на личном опыте. Я не знаю, с чем сравнить степень его блаженства.

Вопрос 13

Вопрос. Этот знак, эта медаль есть признание того, что человек после смерти войдет в Царство Небесное?

Ответ. Это есть залог, знак и гарантия обручения Царству Божию. Это ощущение есть залог спасения и вкушение этого блаженства. Оно приходит и от этого познания; и как ощущение мира Божия, который превосходит всякое разумение. Этот мир Божий действительно есть некое наслаждение, как говорит авва Исаак Сирин, наслаждение, в котором участвует и тело. Но как же это — участвует и тело? Это нечто удивительное — то, что ощущает внутри себя человек. В этом принимает участие и тело. Но какую он ощущает сладость? Это невыразимо словами.

Вопрос 14

Вопрос. На сто процентов и великие святые не могли сказать, что они спасутся, то есть и те, кто познал и ощущал этот мир Божий.

Ответ. Да, но именно этот мир и был основанием для их уверенности, потому что если бы у них не было уверенности, то они не имели бы и мира. Они не сомневались, что с этими «деньгами», с этой «монетой» они войдут в Царствие Небесное. Чтобы получить этот дар, нужно иметь эту монету, то есть понимание, что только Бог меня спасет, а я сам неспособен на это. Если у тебя есть эта монета, то ты доберешься туда. И если ты туда добрался, значит, у тебя есть эта монета. Но мы уже превысили положенное время для беседы, и нужно остановиться, да и я уже устал. В будущих беседах мы продолжим наш диалог, который во многом нам поможет.

— архимандрит Ефрем Аризонский