Но если я захочу записать по порядку все искушения и страсти, то должен буду написать книгу.

Ведь, кроме всех тех [искушений и страстей,] которые воюют [с человеком] и против которых воюет человек до конца жизни, есть и такие, которые попускаются Богом для испытания. И так как они происходят помимо нашего произволения, то требуют большого труда, и сражаться с ними нелегко.

Знаешь ли ты, каково, когда ты не искушаешь, а тебя искушают? Ты не крадешь, а у тебя крадут? Ты благословляешь, а тебя проклинают? Ты милуешь, а тебя обижают? Ты хвалишь, а тебя осуждают? Приходят без причины тебя обличать, постоянно кричат, что ты прельщенный, – до конца жизни? А ты знаешь, что всё не так, как они говорят. И видишь, как ими движет искушение. Но ты каешься и плачешь, как виноватый, как будто ты такой и есть.

Это самое тяжелое. Ибо и они воюют с тобой, и ты воюешь сам с собой, чтобы убедить себя, что всё так, как говорят люди, хотя это и не так. Видишь, что ты абсолютно прав, но убеждаешь себя, что ты не прав.

Это, сестра моя, искусство из искусств и наука из наук.

Бить себя палкой, пока не убедишь себя называть свет тьмой и тьму светом. Чтобы у тебя не осталось никакого права [ни на что]. И чтобы окончательно исчезло превозношение. Чтобы ты стал безумным при полном разуме.

Видеть всех, когда тебя никто совершенно не видит. Ибо тот, кто станет духовным, всех обличает, не обличаемый никем. Всё видит. Имеет глаза свыше, а его не видит никто.

— прп. Иосиф Исихаст