Беседа с русскими братьями. Монастырь Филофей. Св.Гора Афон (ок. 2000 г.). (Уточненный перевод аудиозапеси беседы c русских братий со старцем Лукой, с небольшими пояснениями и комментариями, от монахов Святой Горы, которые имели опыт в описываемых старцем Лукой монашеских уставах)

Вопрос: «Старец, ваш монастырь считают лучшим монастырём на Св.Горе, почему они так думают»?

Ответ: «Мы так не думаем, что наш монастырь – лучший… и не можем дать ответ на этот вопрос».

— Но всё-таки люди на чём-то основываются?

— Наверное, молчание есть наилучший ответ на такие вопросы…

— Раскажите о вашем монастыре, о программе, как живёт монастырь?

— Если за начало мы возьмём этот, час, когда заканчивается день, то измерение времени начинается с заходом солнца по византийскому часослову (ωρολόγιο) измерения времени. После захода солнца отцы имеют…, после повечерия имеют возможность удалиться в свои келлии и отдохнуть. Вечерний отдых занимает от 4-х до 4,5 часов. Затем один брат проходит через келлию каждого брата и стучит в двери, чтобы их разбудить, чтобы они совершали свой канон {Т.е. – правило}, свою молитву, чтение и то, что предусматривает Герондас ^[1], духовный отец для каждого. Через 7-8-м часов после захода солнца бьёт било, чтобы мы спускались в низ на общественное Богослужение^[2], поскольку разным является делание каждого (брата), которое он проходит сам по себе в своей келлии. Спускаясь в Церковь, мы начинаем полунощницу, затем утреннюю, шестопсалмие и прочее, а в последствии и Божественную литургию, которая присоединяется чтением первого часа. Божественная литургия происходит ежедневно, только от 3-х до 5-ти раз мы не служим: в Великую Пятницу, в Чистый Понедельник и в Чистый Четверг, и во дни, когда читается Великое повечерье, когда мы входим в Великую Четыредесятницу. После Божественной литургии, если дни постные – понедельник, среда, пятница, мы не имеем положенной трапезы утром, но по произволению, отцы, заходя в трапезу, угощаются чаем, фруктами, если есть – варенье, маслины и что-то ещё, что есть (на столах). (Затем) мы имеем отдых от 2-х – до 2,5 часов. Поэтому, весь отдых за сутки (занимает) около 6-ти часов. Во дни: вторник, четверг, субботу, воскресенье мы имеем утреннюю трапезу с елеем.

— Во сколько заканчивается литургия?

— Ежедневно утренняя, часы и литургия занимают 3,5 – 4-ре часа. Когда у нас есть службы, которые имеют славословие, или полиелей и т.д., то они длятся аналогично службе. Время увеличивается до 5-ти – 5,5 – 6-ти часов. И, когда у нас бывают бдения, то мы имеем приблизительно около 8-ми часов. По крайней мере не менее 8-ми часов. После утреннего сигнала^[3] (εγερτήριο(ν))…, после утреннего сна, каждый брат идёт на своё служение, которое имеет и трудится там почти до начала вечерней службы. Когда ударят била, мы спускаемся на вечернюю, и, после вечерней у нас трапеза.

— Сколько часов работы получается?

— В зависимости от лета, или зимы… Зимой – длинная ночь, а летом – больше времени на труды.

— На сколько больше, примерно?

— Я не подсчитывал этого для всего годичного круга…, от 4-х – до 5,5 часов.

— Значит, круг суточного Богослужения сколько занимает?

— Почти 6,5 – 7-мь часов…

— А келейный канон сколько занимает?

— Келейный канон – аналогично уровню, на котором находится каждый монах…

— То есть, сколько минимум и максимум?

— Обычно, для послушника, он должен делать сто поклонов…

— Маленьких?

— Больших поклонов… Он должен делать четыре чётки крестообразно^[4]: три – Христу, и одну – Богородице…

— Сотницы?

— Нет, трёхсотницы… Если это монах, то он делать 200-ти поклонов. И если он – великосхимник – 300-та поклонов. Это – канон {Т.е. – правило}. Согласно тому, в каком состоянии находится каждый, Герондас, т.е. Игумен даёт (ему) или больше, или меньше… Итак, после вечерни, которая всегда в 8.30 по Византийскому времени; летом, или зимой – одинаково. То есть за 3,5 часа до захода солнца. После вечерни у нас трапеза и сразу же – повечерье. И после повечерья мы возвращаемся к этому времени, в котором находимся. Сегодня вечером, поскольку у нас бдение Божественного Вознесения, и, в каждый бденный день мы не совершаем повечерье после вечерни, мы совершаем его ночью до бдения. Когда мы спускаемся на Богослужение, первое, что мы читаем – это повечерье. Полунощницы мы не имеем, когда есть бдение…

— А какое место занимает внутренняя жизнь монаха во всём этом распорядке? Какое значение вы предаёте ей? То есть, нет ли в этой молитве, о которой вы говорите…, это для нас {русских братьев}, всё таки много, мы считаем – 12-ть чёток, и нет ли опасности механической молитвы и невольного ускорения молитвы, чтобы побыстрее прочитать это правило? Потому что наш Великий подвижник и аскет – свт.Феофан Затворник…, он не рекомендовал давать определённое число молитв, но – время, в которое монах, или послушник должен был совершать со вниманием, с максимальным вниманием, стоя пред Богом, совершать эти молитвы, не считая их число. Другой наш подвижник – свт. Игнатий Брянчанинов, говорил о том, что нужно очень медленно совершать молитвы, чтобы каждое слово было прочувствованно человеком, чтобы он был полностью погружён в слова молитвы. Так что получается, что очень медленно надо читать молитву: полчаса – на одну чётку сотницу, но эта молитва у нас – она восьмисловная: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго…».

— Мы используем пять…: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя…».

— То есть, если вернуться к началу, как вы уходите от этой опаности механической молитвы?

Каждое место имеет (свои) особенности и свои привычки, и каждый народ, также. Видимо, вы являетесь народом, который более занимается сердцем и усердствуете более во времени, чтобы наполнить его. Чтобы время молитвы наполнить некой напряжённой попыткой, которая имеет в большинстве своем центром – сердце. Это должно быть (для) всех православных христиан, всех духовных людей, поскольку молитва не только для всех монахов, но и для всех христиан. Но, однако, трудно кому-либо вначале, войти прямо в сердце. И поэтому то, что предшествует, как усилие (προσπάθεια) {Также: «старание, попытка, стремление} произношения (απαγγελία) молитвы устами и с неким понуждением заставить (кому-либо) привести в движение (κινητοποιώ) {Также: «активизировать, пускать в ход, мобилизовать»} самого себя, считается, чем-то необходимым. Поскольку, когда кто-то начинает своё старание с губ, он, словно, расплачивается…, чтобы заплатить за уста и язык, которые столько наговорили (прежде) в празднословии, и, начиная языком…, (тогда) возможно потихоньку (то), что язык найдёт сообщение {также: «связь»} с умом. От языка начинается сообщение и, так сказать, просыпается ум. И, тогда человек приходит в ощущение страха Божия так, как он должен ощущать себя пред Богом, когда молится…^[5] Итак, когда ум просыпается и имеет чувство появления Бога, (у него) возникает необходимость найти свое естественное место, и естественное место ума – это не вращение (περιφορά) его вне, но возвращение его в сердце. Поэтому, трудно сначала начать кому-либо с сердца, если прежде он не начал с произносительного призвания имени Христа, это, как если кто предпринимает некое движение и, поскольку начинает идти по направлению к Богу, и его нерадение, и уныние, которое он имеет, (должно быть) отброшено (ἀποβάλλω). И также с людьми, с кем какие отношения он имеет, они отдаляют его. Поскольку, кажется, что есть некое движение, чтобы идти к Богу, но на его пути всё (и все) отдаляет его от центра его усердия {также: «стремления»}. Видимые и невидимые препятствия отдаляют нас от центра {также: «сосредоточения»}, а также эти…враги, умные враги – демоны. И они не могут остановиться, если тот, кто молится имеет направление ко Христу. Не могут остановиться (как бы) на «половине дороги». Поскольку, собирая ум от вращения, он делает это, словно фонариком, который собирает лучи, или рассеивает лучи. Итак, когда кто-то посредством внимания, трезвения, молитвы собирает свой ум, он делает это как бы собирая лучи, поскольку, хочет продвигаться по направлению к Богу, и не может стать на его пути ни нерадение, ни попечение мира сего, ни демоны… Когда ум собирается и имеет чувство появления Бога, то, вместе с благодатью Христовой, он входит, в сердечное место, как бы в свой дом. И теперь уже ум и сердце согласуются между собой и становятся одним, поскольку благодать Духа Святого – это то, что их объединяет. Объединяет ум и сердце. Как и тогда, когда отбрасывает человек от себя лукавого духа, который разъединяет ум и сердце, что является большой трудностью для человека соединить вновь то, что разъединилось. И тогда происходит то, о чём говорится в Священном Писании: «идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их» (Мф. 18:20). Поскольку Христос – это тот, кто «объединит разстоящая естества». И, поскольку Христос переживается, как Слово, как Заповеди, ибо тот, кто молится, не может продолжить молитву, если не исполняет Заповедей Божиих. Если днём монах не исполняет свои обязанности в служении и не имеет внимания, то не может молиться ночью. Насколько он днём даёт своему уму рассеиваться, настолько ночью он имеет трудности в том, чтобы начать совместную деятельность с благодатью Божией и вновь объединить ум и сердце. Мы согласны с вами в том, что сердце – это центр, но нелегко (подвижнику) попасть туда сразу, если он не пройдёт какие-либо вводные уровни. И форма, образец, канон – тем путём, о котором мы сказали. Но на благоразумие, на рассуждение, на любочестие каждого остаётся делать правильно то, что они должны делать. Речь идёт не о том, сколько кто-то будет делать, но как он это будет делать. В этом мы согласны – не сколько, но как...? Но, однако, если (он) не приложит труд, не устанет, то не придёт благодать аналогичная этому. «Царствие Небесное нудится, и нуждницы восхищают е» (Мф. 11:12) – говорит Господь. И, когда Он говорит: «Внидите узкими враты…» (Мф. 7:13), то хочет сказать, что мы должны собрать {также: «забрать»} всё это рассеяние: и ума и сердца» от того, что мы любим и о чём мы думаем. И, освобождая ум от мыслей и сердце от пожеланий, дадим Христу благоприятную возможность дать нам Его собственные мысли и Его собственное пожелание, Его собственную любовь. И во всём этом нам помощница – Госпожа и Владычица Богородица, которую мы чувствуем здесь, как нашу общую Мать, которая нас всех покрывает. (Также) Св. ангелы, схиму {также: «вид, форму»} которых мы носим и все чины святых, и пророки, от которых монашество унаследовало пророческую особенность, апостолы, святители, преподобные, праведные. Все те, кто каждый своим способом доказали (свою) любовь Христу, неким энергичным усилием делать то, что мы должны делать по совести. Но и другим усилием: выдержать и вытерпеть то, что мы должны выдержать ради любви Христовой. Поскольку – мученичество совести имеет и движение ко Христу, движение монаха, (или) подвизающегося христианина ко Христу, (и) имеет надежду (προσμονή) на Христа, имеет то, чтобы ожидать Христа до тех пор, пока Он не придёт. Поскольку, насколько подвизающийся духовно идёт ко Христу, настолько и идёт (навстречу) и Христос к подвизающемуся. Мы делаем всё то, что можем и знаем, Христос же, хотя исправить то, что мы делаем несовершенно, приходит, тем способом, которым он знает: искушениями, печалями, испытаниями, и тогда восполняется то дело, которое начинает монах, (или) христианин. Например, существует одно побуждение, одно усилие наше, чтобы сотворить молитву нашу, чтобы сделать то, что надо нам сделать, но это (всё) – малейшее, большее (же) (этого) – возделывание терпения. Христос говорит, что посредством терпения мы даём свою душу в Его руки: «…в терпении вашем стяжите душы вашя» (Лк. 21:19). Терпение должен осуществлять каждый в его собственных (причинах), он должен терпеть сочеловеков {дословно., то есть – «ближних»}, сподвижников, и, если он продвинется духовно, и сделает свою жизнь духовной, настолько, что благодать Божия станет огнём и будет попалять демонов, то тогда он должен терпеть войну, которую начнут демоны по попущению Божию, насколько это допустит Бог. Это – Лествица, которая утверждается на Земле и идёт на Небо, и каждый, начиная подниматься, в соответствии с его усердием (προθυμία), имеет устремлёнными внимание и расположение ввысь – туда, где его ждёт Христос. И Христу остаётся впоследствии (решить) в каком духовном возрасте Он его возьмёт, когда Он прострёт к нему свои руки и с какой ступеньки Он его заберёт? Имеет место произволение, внешнее расположение, труд, которые учитывает Христос. Он (учитывает) произволение, труд и не столько по справедливости, сколько по любви (твоего) сердца, как говорится в Священном писании: «Даст ти Господь по сердцу твоему». (Пс. 20:4). Поскольку говорит: <…> {труднопонимаемо…}, но милующего Бога. Человек будет делать то, что может, а Бог даст то, что хочет.

— <…> А если возникло умиление во время молитвы, и человек не может быстро говорить молитву, но очень медленно. При этом могут быть также и слёзы, а ему нужно ещё совершить, допустим несколько тысяч молитв?

— Главное в молитве, чтобы пришла благодать Божия. Когда приходит благодать Божия, то количество уступает. Мы сказали об этом немного ранее, что Старец-духовник^[6] согласно состоянию, в котором находится каждый, даёт ему более, или менее. Хороша теория, как мы уже сказали, но трудность в том, чтобы каждый из нас нашёл самого себя в этой программе {также: «уставе»}. (Давайте) найдём самого себя в нашей собственной программе… Найдите и вы сами себя в вашей собственной программе.

— Вы говорили, что в зависимости от того, насколько рассеивается ум днём, настолько трудно собрать его ночью. Большинство монастырей в России восстанавливается, и наш тоже, очень много работы у нас и все монастыри открыты миру. Очень много контактов с внешним миром. Очень много проблемм в России, которые волнуют каждого честного человека. Много есть необходимых и хороших вещей, но и от них рассеивается ум. Как быть тем, кто несёт такие послушания, как например – эконом, или вот архондричный {гостинник}, или Игумен?

— Разумеется, Христос говорит: «Я послал вас жать то, над чем не вы потрудились: другие потрудились, и вы вошли в труд их». (Ин. 4:38). Он имеет ввиду, что потрудились пророки Ветхого Завета, все духовные люди ветхозаветные, а Св.Апостолы вошли в этот труд, они нашли это готовым. И, следовательно, в вашей стране, поскольку прошла эта волна безбожия, и 70-т лет было это духовное расстройство (αποσυναρμολόγηση), то сейчас необходимо материальное возобновление, материальное восстановление, чтобы создались предпосылки последовать духовному обновлению. Как вначале было создано тело, и, впоследствии, ему дана была душа, так и нужно, чтобы телесное предшествовало духовному. Каждая из этих вещей приходит в своё время, и мы не можем сделать эти вещи непоследовательно? И вы не можете сейчас заниматься более духовным формированием, если не обоснуется этот фундамент (υποδομή), основание. Каждый человек спасается согласно предпосылкам своего времени. Вы сейчас обязаны заниматься внешним, чтобы вы смогли соответствовать материальному воссозданию монастырей, но и нуждам народа, который приходит и просит некое утешение, просит некоторую духовную помощь. Придёт время и, если мы будем живы, то в этих монастырях воспрянет духовная жизнь, и, от этой духовности, что имеют они будут иметь часть и те, кто создали предпосылки для жизни, чтобы жить духовно. Церковь – есть тело и между собой согласны в любви все члены тела. И сейчас, насколько страдает тело Церкви, не может монашество затвориться в самом себе и создавать предрасположения, чтобы не принимать народ Божий, и превозмочь те проблемы, которые с этим связаны.

— К сожалению, опыт многих русских монастырей говорит несколько о другом. В тех монастырях, где большее внимание уделяется внешнему, хорошему внешнему делу: обновлению монастыря, церковному служению, приёму паломников, духовная жизнь не находится на должном уровне. И более того, многие братия, некоторые братия, начинают пропитываться этим мирским духом, который проникает в монастыри, и, поскольку не имеют духовного стержня, духовной основы, то легко подпадают действию страстей, и, не имея духовного утешения, начинают искать утешение внешнее. Удобство в жизни монастыря, хорошо покушать, хорошо выпить, иметь всякие удобные вещи, хорошую одежду и т.д., а иногда это просто уже превращается в греховную жизнь, и человек падает. То, что касается нашего монастыря, то можно сказать, что самое необходимое у нас уже есть. У нас есть уставное Богослужение, у нас есть духовники, которые могут помочь, дать духовный совет, есть келлии, где можно жить, есть пища…, есть одежда…, но мы сейчас ощущаем, что нам не достаёт вот этого внутреннего духовного делания. Поэтому я уже второй раз за полгода приезжаю на Св.Гору, чтобы это духовное начало каким-то образом появилось в монастыре, и, чтобы организовать так монастырскую жизнь, чтобы духовное было главным, иначе мы можем разделить участь других монастырей и иметь тахих братьев с плохой духовной жизнью.

— Духовный человек собирает самого себя, чтобы почувствовать, что только он и Бог в Мире. И, если он аскет-отшельник уединённый, то там, где он есть, ощущается появление благодати Божией. Однако, если обстоятельства побуждают его иметь общение с миром, тогда, внутри этих условий внешности, он делает дело Божие, независимо от того, даже если он думает, что окрадывается от мира, от попечений мира. Бог любит и отшельников, и тех, кто трудится в мире, поскольку Бог «приобретает» многое от мира, и всё то, что лукавый диавол хочет принести, как недостатки (ὑστέρημα) {также: «лишения»} в личной жизни монаха, который отдаётся миру. Воля Божия – спасение мира, как можно большего количества людей, и создаётся некая цепь (αλυσίδα) между теми, кто являются анохоретами в пустыни, и теми, кто является киновиатами {общежительными монахами}. И, как анахореты получают помощь, так, как им помогают ангелы, так и киновиатам помогают пустынники. И мир получает помощь от киновиатов. В отношениях с миром существует много предпосылок ко греху, и поэтому мы должны иметь страх Божий. Если монах со страхом Божиим монах делает это дело, то насколько Бог приобретает для мирян, которые приходят к нему и получают помощь, настолько Он и даст тому монаху, который ощущает свою нищету, поскольку, он хотел бы сделать что-то лучшее, но обстоятельства ему не позволяют этого. И там, где существует дух сокрушен, сердце сокрушенное и смиренное, там присутствует Бог и благословляет все старания. Диавол же, всегда хочет нас переместить оттуда, где мы есть. Анахоретов он хочет перевести в киновию, и киновиатов он хочет сделать анахоретами. Бог же, однако, хочет, чтобы монах проходил по дороге спасения там, куда Он его привёл. Кроме того, то, что мы уже сказали: «…о милующем Боге». Речь идёт о том, что (важно то), не сколько сделает кто-то, но как он это сделает. Предпочтительнее предавать себя на «переплавку» ради любви к миру, жертвуя собой и, расплачиваясь за жертву, которую принёс Христос. И лучше предавать самого себя для тела Церкви, чем отдаляться куда-то самому по себе и «утвердить себя в благодати» {как нам может показаться}, которую дал нам Христос, но не дать её миру. И считать, что лучше быть уединённым и получать благодать Божию, чем войти в битву. (Но лучше) не ждать сейчас того, что даст Бог, не ожидать сейчас отдохновения, но ожидать его, когда разрешишься от этой жизни. И не все анахореты придут в высокую меру. Не все киновиаты несут правильно своё служение миру. От хороших отшельников выходят великие Старцы, и они дают свет, который должен существовать, и исходить от монашества. И мы все знаем, что мы должны делать. Мы знаем это не только из старых книг, в которых это описывается, но знаем и живое появление современных Старцев. Поэтому то, что необходимо – это найти самого себя, где Бог хочет принять от тебя эту жертву. Арсений Великий был идеальным отшельником. Он достиг края безмолвия. Св.Моисей эфиоп предал себя на странноприимство ради любви к миру. Бог показал, что Он упокаивается и Арсением Великим и Моисеем. Конечно же, Святого Арсения покрывал Дух Святый. Святому же Моисею давали мёд и свечи Святые Ангелы. Мы же, в зависимости от различного направления, куда направляемся, должны найти смиренно самих себя. И, если человек имеет самосознание, то он входит в Богопознание, понимая, как нужно вести себя по отношению к Богу и по отношению к людям. Каждый свободен подняться духовно насколько он хочет. Но, насколько он захочет подняться, настолько и заплатит, настолько и утрудится. И, насколько кто-то устаёт, настолько он и смиряется, и настолько он приближается ко Христу, который «кроток и смирен сердцем». И, насколько он открывает своё сердце, чтобы вместить в нём мир, и носит недостатки Тела Христова – Церкви, настолько с помощью благодати Божией делает дело Христовой Церкви, которое не может оценить сам, но это видит Бог и знает, и получает это мир, который хочет спастись. И, когда кто, проходя путь анахорета, или киновиального монаха, который имеет отношения с миром и проходит его этими путями, тогда, Бог обязательно оставляет искушения, чтобы его дело поднялось на ступень выше и освободилось от мелочей {всё предложение интерпретировано, из-за сложности понимания}. И происходит нечто любопытное: насколько кто более приближается ко Христу, видя свои недостатки, (настолько) он ощущает, что ничего не делает. И то ведение, которое он стяжает в себе, берёт (себе) мир {этим духовным преуспеянием пользуется мир}. И мир извещается о нём, (который думает, что он ничего не делает), что он делает дело, которое упокаивает людей.

— Старец, ещё вопрос: если монаху приходится путешествовать, находиться вне монастыря, в этом случае рассеянности не избежишь. И после возвращения в монастырь, как лучше вновь приходить в то состояние, которое было до отъезда: собрать внимание и привести душу в молитвенное состояние?

— Когда с послушанием монах выходит, чтобы сделать дело, которое тебе поручено, внутри тебя присутствует благодать Божия. И где бы не находился монах, он может почувствовать, что, поскольку Бог присутствует везде, во всём мире, поскольку он по заповеди, (а значит) и по Воле Божией находится там, где находится. Ошибка наша в том, что, когда мы думаем, что только там, где упокаивается {находит покой} наша душа, только там мы находим благодать Божию. Каждый находит покой после (сделанного) дела, но когда приходит дело, то он устаёт. И, если он не устанет, то не может обрести покой. И лукавый, зная, что, если мы не предадимся делу, которому последует упокоение, всем сердцем, то он и не даёт нам сделать дело от всего сердца, чтобы мы не отдохнули. И поэтому, кто бы и что не делал, когда он делает это с чувством появления Бога, как Заповедь, не его Старца, но Заповедь Христа, которая вышла из уст его Старца, и, когда он так относится к послушанию, что бы он не делал на послушании, он вернётся с наполненным сердцем. И мир не обесчестит его, но он принесёт ему послушание. Куда кто-то вкладывает своё сердце, оттуда он и берёт. И, если обворовывается сердце от мира, то мы не можем осуждать мир, но будем судить наше сердце, в котором нет страха Божия, в котором нет любви Христовой. Поскольку мир – это личности, которых Бог хочет спасти. Это виноградник, который должен кто-то возделывать.

— То есть, когда монах делает послушание, или без веры, или без любви, то тогда теряется благодать, да?

— Не теряется, а пребывает бездейственна. Она не производит дело. Бог совершает Великие вещи, а мы желаем «свести» Бога, чтобы Он делал малые вещи. Это – наше нерадение, уныние. И мы должны оставить попечения о самих себе, чтобы нас тянул Христос, чтобы он привлекал и вёл нас на дело, Которое хочет Он, а не так, как хотим мы, чтобы отдохнуть. Мы всегда хотим покоя…

— Как правильно научиться видеть и исполнять Волю Божию?

— Говоря, «Да будет Воля Твоя», говорят это сердцем, а не устами {необходимо говорить сердцем, а не устами}. То согласие, о котором мы говорили {показывает рукой на лоб (или на уста) и на сердце}: здесь — и здесь… (Однако), оно настолько удалено (одно от другого) … Но, несмотря на то, что ум и уста немного удалены от сердца, мало кто прикладывают усилие, чтобы привести (это) в общение и иметь последовательность (συνέπεια) в словах, помыслах и в сердце. Мы просим Христа, чтобы Он помог нам творить Его Волю и Христос говорит нам: «Проходите узкими вратами, тернистым путём и многими скорбями». И мы, чтобы избежать этого, впоследствии говорим, что нам не полезно быть среди мира, нам не полезно, чтобы мы имели этот разрыв (διάσπασις), рассеяние, много послушаний и т.д. То, что не полезно, это – иметь нерадение в нашей душе. И, сверх всего – это расположение, с которым мы можем оправдывать своё собственное состояние. Святые отцы говорят, что не могут быть вместе огонь и вода. Опять же не могут быть вместе смирение и оправдание. Поскольку, когда-то мы попросили Христа вести нас по пути спасения, то Он поставил нас туда, куда поставил, и определил нас туда, куда определил. Сейчас необходимо делание, необходим труд, необходима борьба.

— Я хотел ещё спросить вас. При беседе с одним подвижником, который много лет занимается Иисусовой молитвой, он высказал мне такую мысль, что когда он молится с верой Иисусовой молитвой, то сразу же прощаются ему грехи. Насколько правильно его мнение?

— Тот, кто оставляет мир, чтобы стать монахом, не оставляет его по причине того, что ненавидит его и отвергает. Он оставляет (лишь) грех мира, он хочет оставить зло (мира). Насколько он отдаляется от мира и благодатью Божией исцеляется…, настолько он понимает, как страждет мир. Поэтому, насколько он сам облегчается от тяжести грехов, настолько любовь Христова, которая приходит и вселяется в нём, открывает ему сердце и расположение брать от грехов других, чтобы отдать самого себя. (Отдать) не только свои страсти, которые суть пришельцы его, которые (в нас) вопреки природе, но и дать оправдания, многими постами, многими трудами, многими бдениями, многим воздержанием {т.е.:принести духовные плоды и труды} и то, что естественно, чтобы он смог найти общение с Богом, Который сверх природы, и, благодать Которого Он начинает чувствовать, но неким любопытным способом. Насколько кто-то ощущает благодать Христову, которая входит в него, настолько он хочет избежать её, чтобы она ушла к другим. Поскольку Бог – есть любовь и, как солнце, Он посылает свои лучи повсюду, так и тот, кто начинает иметь общение со Христом, Который есть любовь, не может удержать эту любовь в самом себе, но распростирает её, чтобы она достигла тех пределов, где находятся люди, которые ждут её, чтобы и те покаялись и восприняли предрасположения и возможности ко спасению. Поэтому, это не какое-то состояние, которое измеряется разумными мерками, но туда, куда придёт и расположится «Сверхприродный» Бог, благодать Духа Святого, то там сверх природы происходит всё то, что делает тот, кто имеет страх Божий и любовь Христову. И, отдавая себя миру, он не подвергается опасности от мира, поскольку он имеет благодать Христову, которая воцарилась в нём, поскольку послушанием он отсёк свои пожелания. И насколько он отдаёт себя миру, настолько Он приближается к Богу, поскольку он не идёт к миру, потому что хочет того сам, а потому, что Бог его посылает. И, если он не хочет делать это дело, то благодать Божия уходит. Потому, что не мы учим благодать Божию, что она должна совершать, но благодать Божия учит, что нужно делать. И, когда благодать Божия ведёт кого-либо стать отшельником, поскольку он созрел (καμωμένος), чтобы стать отшельником, так она ведёт другого к (служению) миру, поскольку – это его основание, строение (δομή), это его духовное состояние, духовный фундамент. И, скажем что-то, чтобы всё это уравновесить наконец. Истинной является то, что каждое поколение чувствует, что оно не в той духовной мере, в которой оно должно быть. Более всего – это наше поколение. Бог, который хочет спасти в каждом поколении всех тех, кто хочет спастись, так выстраивает для киновиатов и, в общем, для монахов их отношения с миром, и посылает им их духовность (в той мере), насколько они прилагают усилие помочь миру. Их трудами вспомогается {дословно} и спасается мир, и те многие от мира, которые хотят спастись. Бог, (однако), восполняет их низкое Духовное состояние, в которое вынужден опустится монах «расходуя» самого себя для своих ближних {дословно с греч. – «для сочеловеков его»}. Мы начали со страха Божия, и направляемся к любви, куда нас ведёт Христос. И мы не отдадим отчёт самим себе за то, что делаем, мы отдадим отчёт Богу за послушание, в которое мы вошли, и мы должны принести самих себя в жертву. Поэтому нам не нужно своим помыслом судить об этих вещах, поскольку мы подвергаемся опасности неправильно судить о них. Лукавый имеет возможность обратить этот помысел на свою сторону, в своё направление. В то время, как со смирением в послушании, выигрываем и от того, что делаем, поскольку мы делаем это с послушанием, но и выигрываем в том, что не делаем, поскольку, с самоукорением, которое мы имеем, с самоосуждением, имея дух сокрушен, сердце смиренное, и Бог не отвергает и не презирает нас. Всё усердие, которое мы прилагаем, делая что-либо, мы делаем это припадая к ногам Господа. И сколько бы раз монах не падал и не поднимался, и каждый духовный человек, если и последний раз, в последнее своё падение он будет у ног Христа, то и в последний раз его поднимет Христос. Аминь.

— Перевод — суббота, 23 мая 2020 г. св.-Пантелеимонов м-рь.Св Гора Афон.

— Аудиозапись по которой был осуществлен перевод

---

1. Герондас – игумен, он же Старец монастыря в традиции Афона. ↩︎

2. Обычное построение (план) монастырей на Афоне, где Соборный храм находится в Центре монастыря, а вокруг него, в стенах находятся монашеские корпуса с многоэтажными келлиями. ↩︎

3. Возможно речь идёт о особом звуке деревянного, или железного била в монастыре, которое используется как для обозначения определённых моментов Богослужения, так и для призывания братий на общие труды, или братское собрание. ↩︎

4. С крестным знамением и малым поклоном, опуская руку до уровня колена. ↩︎

5. Переводчик: Обратите внимание, что «внешнее» подготавливает нас ко «внутреннему». Т.е. длинные богослужения, особенность Афонского бденно-нощного устава перед полунощницей и келейного правила (количество чёток), моление вслух в течении дня, с вышеуказанным усердием подвижника, хоть и с помощью «механики» и количества, но верно приводит его к качеству, т.е. в ощущение страха Божия и начала умной молитвы. Действие этого способа молитвы зависит также и от исполнения Заповедей Божиих, строгости духовного руководства и тщательности отношения послушника к старцу и др. ↩︎

6. Говорит так специально для нас – русских, поскольку Духовник или Игумен (Старец) бывают два разных лица, в отличии от греч. традиции. ↩︎