Если уготованных нам отдохновений и утешений, которые Богом предназначены для того, чтобы постоянно находить на нас, не отравляет совесть наша и не препятствует им, будем мы во все дни наши неизменно испытывать отдохновения и наслаждения. Но для того, чтобы исправлялась безумная совесть наша, которая постоянно нуждается в биче, уготовано нам во все времена огорчение вместо отдохновения и наказание вместо вспоможения.

Поэтому обвиняй совесть свою в черствости, когда бы ни был ты огорчен изменением в сторону злостраданий или уныния. Ибо именно она уходит <в сторону> и постоянно хватается за испытания, <которые сама же> и навлекает на тебя.

<И делает она это> или из-за безумных мнений относительно Бога, или из-за самомнения человека, или из-за того, что обвиняешь ты ближнего своего в чем-либо и угрожаешь ему, или из-за того, что ожидаешь ты от людей какого-нибудь <знака> уважения, как будто бы обязаны они <оказывать> тебе его!

Все это полностью исцеляется и исправляется лекарством смирения.

Если бы смирение было присуще совести твоей, не оставалось бы места для того, чтобы все эти <пороки> задерживались там.

Поистине, ни одно дурное деяние не имеет такого дурного возмездия, как в случае безумного разумения, которое не желает ни осуждать или обвинять себя, ни уклоняться от того, чтобы постыдным образом огорчаться различными приключающимися обстоятельствами, подобно <человеку>, который пришел к мысли о том, что Бог для него не существует, тогда как именно от Бога все это и происходит.

Приблизься немного к Богу в испытаниях твоих посредством совести, о человек! Сознаешь ли ты, на Кого изливаешь гнев свой? Ты бы тотчас успокоился, если бы мудро помнил о сокровенном Промысле Его.

Но скажешь ты:

«Что мне делать, ибо я не знаю, как приобрести смирение совести? Это, — дескать, — не в моих силах, и познание об этом слишком возвышенно, чтобы я мог обрести его».

Я тоже знаю, что ты слишком немощен, чтобы открыть это, но то, что невозможно для людей, вполне может случиться у Бога. Вместо того, чтобы молиться о тех или иных предметах и делах, оставь все это и уповай на одно, <молясь так>:

«Боже, даруй мне смирение, чтобы мне освободиться от бича <и> чтобы благодаря <смирению> приблизился я даже к тем наслаждениям разума, о которых, пока нет у меня <смирения>, я не знаю, как ни хотелось бы мне узнать о них!»

И даст Он тебе дар Духа Своего — <дар>, о котором не можешь ты ни сказать, ни помыслить, насколько он велик. Благодаря ему сокровенным образом сделаешься ты смиренным, если только Он видит, что не хочешь ты отойти в сторону или вообще прекратить неустанно просить об этом, и если не утомляешься ты неизменно приносить эту молитву свою.

Поверь, брат мой, что смирение есть некая сила, которую невозможно описать языком и приобрести человеческим усилием. Но по молитве дается оно тому, кому дается, и среди бдений с молениями и горячими прошениями приобретают его.

Если хочешь этого, слушай об этом также из Отцов наших:

«Внутреннее смирение не приобретает <человек>, если, <будучи> наедине в молитве, не пребывает он в мысли об этом. Нет у него смирения, потому что не просил о нем и не принуждал себя к <молитве> об этом. Не имеет он покоя, ибо не бодрствовал у врат Господа нашего, не просил и не умолял со слезами и страданием, чтобы это было дано ему».

— преподобный Исаак Сирин