В числе обязанностей, исполнению которых старец обучал нас с первых дней нашей жизни под его началом, было и соблюдение распорядка и благочиния. Беспорядочность же он описывал в самых мрачных тонах и часто напоминал нам изречение преподобного Ефрема Сирина: «Не имеющие руководства падают, как листья». Это, как говорил нам старец, сказано именно о беспорядочности. Кроме того, он имел обыкновение приводить различные случаи из жизни позднейших старцев, и в частности старца Феофилакта, который жил в уединенных келлиях святого Артемия и отличался своими добродетелями и духовными дарованиями.

Старец Феофилакт, будучи подвижником и безмолвником, провел всю свою жизнь в строгом посте: он не ел даже растительного масла. Однажды он принял к себе ученика, будущего отца Арсения и сказал ему в лаконичной форме (благословенный старец был воздержанным и в своей речи): «Послушай, чадо мое. Если ты останешься у меня, то я хотел бы, чтобы ты имел определенный порядок в своей жизни. Ведь без этого ты не станешь монахом. Оглянись-ка вокруг и посмотри на те вещи, которые я тебе показываю. Вон там наш кувшин, там чашка, там лохани, здесь сухари и все прочее, что ты видишь. Я хочу, чтобы они всегда находились на этих местах. Если ты вдруг ошибешься, то в первый раз я напомню тебе правильное место вещи, но во второй раз не потерплю этого. Если же ты и в третий раз продолжишь создавать беспорядок, то я попрошу тебя забрать свои вещи и уйти, чтобы ты не беспокоил хотя бы меня, если уж сам не хочешь получить пользу».

Приснопамятный старец рассказывал нам то, что слышал о трезвенности отца Феофилакта, и о том, что ум его был часто восхищаем созерцанием, благодаря своей чистоте и духовному состоянию этого подвижнака. «Однажды, — вспоминал он, — я слышал о том, что его схватили бесы и потащили из келлии. Было это в холодную погоду, да еще во время снегопада. Они таскали старца нагим по снегу всю ночь до самого утра и наконец вернули невредимым в его жилище. В тот день другие отцы принесли кое-что из его одежды, которую нашли там, где ее побросали лукавые духи. Наверно, это понадобилось им, чтобы отвлечь его ум от созерцания, как они много раз поступали и с древними отцами».

Говорят, что как-то раз ночью к келлии старца Феофилакта пришла косуля и постучалась в дверь. Когда старец открыл ей, она показала свою ногу, которая была сломана. Старец перевязал ногу и велел косуле вернуться через восемь дней, что и случилось в тот же самый час ночи. Старец снова перевязал ногу косуле и опять сказал ей прийти через восемь дней. В следующий раз старец увидел, что нога уже здорова, и приказал косуле больше не приходить. Она действительно подчинилась его слову!

Одной из важнейших отличительных черт этих благословенных подвижников была строгость распорядка их жизни. Этим отличался и наш старец, который требовал от нас такого же поведения. Он говорил нам, что характер и личность человека складываются прежде всего благодаря неизменному следованию упорядоченному и правильному образу жизни. Человек, приняв решение не нарушать распорядка, приобретает решительность и мужество, которые весьма важны и необходимы в нашей жизни, коль скоро подвижничество наше есть борьба, и притом жестокая. Змея, который ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить, а не просто причинить частичный ущерб, надлежит встречать только с мужеством и решительностью.

Есть и другая причина, столь же настоятельная, которая делает распорядок необходимым, изменчивость непостоянного человеческого характера, возникшая в результате падения Адама. Общая греховность, которую несет в себе каждый из нас, также притупляет дерзновение и решительность.

К тому же неопытность, неведение, неизвестность формы, в которой ведется невидимая брань, и ее неравенство, естественно, еще уменьшают дерзновение. Никакой другой зависящий от человека фактор не способствует успеху в такой степени, как наша твердая и неизменная решимость и продуманный распорядок жизни.

Отличительной чертой житий святых отцов является их настойчивость в сохранении порядка и устава, которые предстают важнейшими элементами их личного опыта. Наш старец питал особую симпатию к книге святого Исаака Сирина, которая была для него чуть ли не карманным справочником. Из нее он цитировал нам наизусть целые главы, особенно те, в которых говорится о роли чина и устава в монашеской жизни, начиная с деятельного благочестия, служащего вводной ступенью, и вплоть до созерцания и доступного человеку совершенства. Мне вспоминается, сколь часто он ссылался на 7-е слово, «О чине и уставе новоначальных и о том, что прилично им». Важнейшим из тех высказываний, которые я помню до сих пор, является следующее замечательное из- речение: «И где бы ни находился ты, почитай себя меньшим всех и служителем братий своих».

Изначальное обращение старца к безмолвию и уединенной жизни вообще не могло не побудить его к большей строгости образа жизни. Разумеется, это свойственно всем безмолвствующим, чье место, образ и условия существования отличаются от общежительного уклада, которому следует большинство монахов. Даже в древности такие люди, как пишут святые отцы, также на первый взгляд казались строгими. Так бывало вследствие того, что характер их лишался мягкости обращения, и происходило это скорее неосознанно, по причине уединения и некоторой необщительности этих подвижников. Мне вспоминается, что о чем- то подобном идет речь в Житии аввы Паламона, к которому пришел в качестве послушника великий добродетелью Пахомий, впоследствии основатель подчиненного уставу общежительного монашества.

Мы также иногда задавали старцу вопросы относительно строгости нашего собственного распорядка, и в ответ он приводил примеры из житий древних отцов. Эти последние не игнорировали вовсе долг любви к ближнему, однако выше него ставили любовь к Богу и более тщательное следование безмолвному образу жизни. Поскольку и мы направили свои стопы к той же цели, он часто ссылался на высказывание аввы Исаака, что непременное условие преуспеяния для монаха состоит в том, чтобы «заключиться в одном месте и всегда поститься».

Я, однако, больше внимания уделял другой стороне благочиния, которая хотя и кажется вводной, но имела большое значение для начального этапа моего пути. Речь идет о том, как помогало нам строгое соблюдение устава, которому мы старались следовать независимо от того, где находились. Если мы ни в чем не нарушали устава, то ни ревность, ни пыл, ни молитва, ни вообще наше воодушевление не ослабевали. Но если мы вдруг преступали в чем-то свои обычные правила, будь то образ питания, или молчание, или вообще хранение себя, то приходили в расстроенное состояние и лишь с трудом сохраняли обычный порядок своей жизни. После страданий, которые нам пришлось претерпеть, это стало для нас неплохим уроком.

Бывало, что я в своем поведении по детской наивности переходил границы дозволенного. Как-то раз я сказал старцу:

—По характеру ты вовсе не строг, но весьма сострадателен к своим собратиям. Почему же ты выглядишь столь суровым в отношении предписаний нашего устава, так что все из-за этого соблазняются?

Он улыбнулся и ответил:

— Не думал я, что у тебя хватит смелости спросить об этом. Но слушай. Опыт заставил меня поступать так потому, что иначе я не мог бы продолжать то, к чему меня наставил Бог. Апостол Павел говорит: «Ибо если делаю это добровольно, то буду иметь награду; а если недобровольно, то исполняю только вверенное мне служение».

Приснопамятный старец не хотел говорить об этом, однако он твердо верил, что его приверженность своему безмолвническому распорядку была делом не случая, но высшего предопределения.

Он говорил нам:

— Требование людей, чтобы мы принимали их без всяких ограничений, соответствует общему пути всех отцов, которому по благодати Божией многие следуют в этом святом месте, ибо на Святой Горе каждый легко найдет желаемый прием, где угодно. Однако наша с вами обязанность — проходить свое служение в более безмолвной обстановке, по преданию древних пустынных отцов, что не всем известно и не для всех исполнимо. Безмолвствуя во время своего пребывания на Афоне, святитель Григорий Палама бегал, скрывался, искапывал пещеры в земле и всеми способами стремился к уединению. Кого же он тогда принимал и с кем встречался? К тому же бесспорно утверждение, что распорядок в жизни является главнейшим средством духовного преуспеяния. Он является целью законов и заповедей, которые с древнейших времен были даны Богом или людьми. Нарушение цельности характера после падения прародителей требовало законоположения для поддержания равновесия пришедших в разлад душевно-телесных сил. А когда становятся ненужными закон, заповеди и распорядок? Ответ такой: когда человек с помощью Божественной благодати вновь обретет свою личность, так что смертное сие облечется в бессмертие, по слову апостола Павла, и будет, так сказать, поглощено жизнью. Тогда поистине праведнику закон не лежит.

— преподобный Иосиф Исихаст