Сколь велика сила молитвы, что даруется предающимися [ей] и в какое состояние приводит их она — не нам говорить. Сами же слова, из которых она состоит, изначально не от самих себя обретены священными нашими отцами, взявшими основание от самого божественного Писания свыше {издревле} и от первоверховных учеников Христовых, или, лучше сказать, принявшими, словно некий удел, пришедший к ним от отцов, и нам передавшими, чтобы и отсюда была ясной боговдохновенность, словно пророческая, этой священной молитвы для не могущих опытно [ее] узнать. Ведь мы верим, что божественными пророчествами, духовными откровениями и гласом Божиим является все, что дал сказать или написать священным апостолам глаголавший в них Христос (Ср.: 2 Кор. 13, 3). Так, например, божественнейший Павел прямо возглашает нам, словно с третьего неба (Ср.: 2 Кор. 12, 2): «Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1 Кор. 12, 3), — весьма дивно через отрицание являя запредельную для большинства высоту призывания Господа Иисуса. А славнейший Иоанн, возгремевший (Ср.: Мк. 3, 17) духовными [словами], соделав конец его [слов] началом [своих], передал приблизительно так продолжать затем молитву: «Всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога» (1 Ин. 4, 2). Хотя он и воспользовался здесь утверждением, но следом за ним [апостолом Павлом] полагает призывание и исповедание Иисуса Христа [делом] духовной благодати. Пусть выступит перед нами третий [апостол], верховная глава богословов, чтобы вручить последнюю часть рассматриваемой молитвы. Ведь когда Господь спросил учеников: «Вы за кого почитаете Меня?» — горячий [Петр], как обычно опередив остальных, [ответил]: «Ты — Христос, Сын Божий» (Мф. 16, 15. 16). Сей [Иисус] засвидетельствовал, что как Спаситель открыт свыше Отцом (Ср.: Мф. 16, 17), то же самое сказать и: Духом Святым (Ср.: 1 Кор. 12, 3). Но смотри, как священные эти ученики держатся друг за друга, словно в круге, и принимают один от другого сии божественные гласы, так что заключительные слова одного служат началом для следующего. Один говорит: «Господом Иисуса», другой: «Иисуса Христа», третий: «Христа, Сына Божиего». Начало соединено с концом, словно в круге, как мы сказали, если в самом деле нет никакого отличия сказать «Господа» или «Сына Божиего», поскольку оба [выражения] являют божество Единородного и представляют единоприродность и равночестность Его с Отцом.

Так три [апостола], блаженные и паче всех достойнейшие веры, передали нам призывать и исповедовать в Духе Господа Иисуса Христа, Сына Божиего, потому что всякое слово, по божественному гласу, подтверждается тремя свидетелями (Мф. 18, 16; 2 Кор. 13, 1; ср.: Втор. 19, 15). Но и порядок слов не случаен, ибо таинственное предание молитвы, начавшись от последнего по времени из всех учеников (Ср.: 1 Кор. 15, 8), через среднего восходит к первому, более других близкому к Иисусу по любви. Я полагаю, что это символ благочинного нашего преуспеяния и восхождения и единения с Богом в любви чрез деятельность и созерцание, поскольку Павел — образ деятельности, ибо говорит он: «Я более всех их потрудился» (1 Кор. 15, 10), созерцания же — Иоанн, а любви — Петр, о котором засвидетельствовано, что он любил [Господа] паче остальных (Ин. 21, 15). Однако можно увидеть, что эти божественные молитвенные речения являют также и наше благочестивое учение и как бы отгоняют всякую злославную ересь.

Так как божественная природа [Богочеловека] обнаруживается [словом] «Господи», отвергаются считающие Иисуса простым человеком. [Словом] «Иисусе», являющем человеческую [природу], прогоняются полагающие Его лишь Богом, ставшим человеком [только] призрачно. А [обращение] «Христе», заключающее в себе две природы, унимает думающих, что в Нем оба [естества], но отдельные друг от друга ипостаси. [Слова] «Сыне Божий», в свою очередь, закрывают уста дерзающих вводить слияние природ, указывая на неслиянность божественной природы и после соединения [с человеческой], а тем самым и человеческой, так что четыре эти выражения, словно божественные глаголы и духовные мечи, сокрушают обе пары злых ересей, хоть и диаметрально противоположных, но равных по нечестию.

Так переданы нам божественные сии речения, которые справедливо можно было бы назвать столпом молитвы и вместе с тем православия; ими одними довольствуются достигшие возраста Христова (Ср.: Еф. 4, 13) и духовно совершенные, носящие в своем сердце и каждое из этих божественных проречений, как передано священными апостолами, то есть «Господи Иисусе — Иисусе Христе — Христе, Сыне Божий» (а иногда, конечно, и одно лишь сладчайшее имя «Иисусе»), словно всецелое молитвенное делание, и преданные [им], и чрез это исполняются они несказанной духовной радости, бывая вне плоти и міра и удостаиваясь божественных дарований. Как говорят, «посвященные знают». А младенцам во Христе (Ср.: 1 Кор. 3, 1), несовершенным в добродетели, передано подобающее дополнение «помилуй мя», благодаря чему они знают собственные меры и нужду во многой милости от Бога и подражают, возможно, оному слепцу, который, желая прозреть, вопил, когда Господь проходил мимо: «Иисусе, помилуй мя» (Мк. 10, 47). Иные же, совершая нечто более свойственное любви, употребляют слово во множественном числе и так произносят молитву: «Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас», — зная, что любовь как заключающая в себе и возглавляющая всякую заповедь и духовное делание есть исполнение закона и пророков (Ср.: Рим. 13, 10; Мф. 22, 40), — призывая братию к молитвенному общению в любви, а Бога — тем паче к милости, что сообща именуют Его Богом и испрашивают милости, или, возможно, потому, что божественной милости свойственно помогать нам ради правой веры и исполнения заповедей, ибо и то, и другое заключает в себе, как показано, сей краткий стих.

А то, что божественные имена, чрез которые мы узреваем точный смысл догматов, установлены благочинно и последовательно и произносятся нами так, как было показано вначале, можно обнаружить и чрез указание времен (Ср.: Сир. 43, 6). Ведь Ветхий Завет повсюду — и до закона, и после — провозглашает Бога Слово Господом, как [например]: «И пролил Господь <...> огонь от Господа» (Быт. 19, 24), и: «Сказал Господь Господу моему» (Пс. 109, 1); а Новый [Завет], наконец, при Его воплощении представляет ангела, дающего имя и глаголющего Деве: «Наречешь Ему имя: Иисус» (Лк. 1, 31), — каковым [именем] Он и был назван, [как] говорит божественный Лука. Ибо, будучи Господом всех как Бог, Он возжелал по человеческому домостроительству именоваться нашим Спасителем, что и означает в переводе имя «Иисус» (Ср.: Мф. 1,21).

А [имя] «Христос», указывающее на обожение воспринятой природы, Он Сам до Своей страсти запрещал ученикам говорить кому-либо, после же страдания и воскресения Петр открыто речет: «Знай, весь дом Израилев, что и Господом и Христом Бог соделал Его» (Деян. 2, 36). И это справедливо, потому что воспринятая Богом Словом природа наша тотчас была помазана воспринимающим божеством, стала же тем, что и помазавшее, то есть единобожественной, после прославления моего Иисуса страстью и воскресения из мертвых. Тогда указание именования «Христос» стало благовременным, поскольку Он оказался не только нашим благодетелем, сотворив (Быт. 2, 7) сначала [людей] и вновь воссоздав и спася сокрушенных, но и естество наше Он возвел на небеса, сопрославил с Собой и удостоил восседания со Отцем, и поскольку апостолы начали провозглашать Его Сыном Божиим и Богом, сперва, в начале проповеди, пользуясь этим именованием с осторожностью и умеренно, а потом ясно проповедуя на кровлях (Ср.: Мф. 10, 27; Лк. 12, 3), как предсказал им Сам Спаситель. Итак, последовательно и согласно временному указанию веры установлены божественные слова молитвы, так что богомудрие составленных и переданных нам [слов] очевиднейшим образом показано отовсюду — от упорядоченного следования апостольским исповеданиям и преданиям, от обнаружения нашего благочестивого учения и от напоминания нам о временах, в которые нам, ведомым к богочестию согласными друг с другом речениями, было явлено разнообразное домостроительство.

Вот что предложили мы, сколько могли, о словах [молитвы], словно цветах, собранных нами с некоего прекрасного и большого древа, а заключенный в них плод пусть достанется другим, преуспевшим и приблизившимся к Богу, которым сие даровали длительное поучение и подвизание.