На то же Преображение Господне; в ней доказывается, что хотя божественный Свет, бывший при Преображении, и был не созданным, однако он не есть существо Божие

Пророк Исаия предсказал о Евангелии, говоря, что «Слово сокращено сотворит Господь по всей вселенней» (Ис.10:23). Сокращенное же это слово в немногих словах охватывает великий смысл. Итак, рассмотрим снова преждерассмотренные сегодня Евангельские слова, и прибавим к ним остальные, дабы нам насытиться еще заключающимися в них чистым смыслом и всецело стать причастниками божественного вдохновения.

«Во время оно, поят Иисус Петра и Иакова и Иоанна, и возведе их на гору высоку едины. И преобразися пред ними, и просветися лице Его, яко солнце» (Мф.17:1). – Се ныне время благоприятное; се ныне день спасения, братие: день божественный и новый и вечный, не разделяемый на промежутки времени, не возрастающий и не убывающий, ни обрываемый ночью. Ибо это – день Солнца Правды, у Которого нет изменения и ни тени перемены, Который с того дня благоволением Отца и содействием Святого Духа человеколюбиво воссияв на нас, вывел нас из тьмы в чудесный Свой Свет и продолжает все время сиять над головой нашей, будучи незаходимым Солнцем. Будучи же Солнцем Правды и Истины, Он не перестает светить и предоставлять ведать Его также и для любящих ложь и неправду на высоту глаголющих, или же своими (злыми) делами являющих себя таковыми; но делателям Правды и поклонникам Истины Он являет Себя и вверяется им и Своим озарениями радует их. И это – то, что Писание говорит: «Свет возсия праведнику и сожитель его – веселие» (Пс.96:11)^[1].. Посему и Псалмопевец Пророк воспевает Богу: «Фавор и Ермон о имени Твоем возрадуетася» (Пс.88:13), преднаписуя оную радость для видевших, которая позднее сбылась па горе. Исаия же говорит: «Разреши всяк соуз неправды, разрушь обдолжения насильных писаний, всякое писание неправедное раздери» (Ис.58:6). Что же следует за тем? – «Тогда разверзется рано свет твой, и исцеления твоя скоро возсияют: и предыдет пред тобою правда твоя, и слава Божия объимет тя» (Ис.58:8). И еще: – «Аще отъимеши от себе соуз, и рукобиения, и глагол роптания, и даси алчущему хлеб от души твоея, и душу смиренную насытиши, тогда возсияет во тме свет твой, и тма твоя будет яко полудне» (Ис.58:9–10); ибо тех, которых Солнце сие явно озарит, Оно делает и их самих иными «солнцами»: потому что «праведницы просветятся яко солнце, в царствии Отца их» (Мф.13:43).

Итак, отложим, братие, дела темная, и. станем делать дела света, чтобы не только в этом дне нам честно ходить, но и стать «сынами дня»; и приидите и взойдем на гору, где Христос просиял, дабы увидеть сбывающееся там; лучше же сказать, – нас, таковых сущих и ставших достойными такового дня, Само Слово Божие возведет в свое время. А теперь напрягите и возвысьте ваши душевные очи к свету Евангельской проповеди, чтобы тем временем преобразиться обновлением ума вашего, и таким образом привлекши свыше божественное озарение, стать вам сообразными подобию славы Господней, Которого лице на горе просветилось сегодня, как солнце. Каким образом: «как солнце»? – Было некогда время, когда этот солнечный свет не был как бы заключенным в некоем сосуде, в форме диска, потому что свет был раньше формы; Производящий же все, произвел солнечный диск в четвертый день, сочетав с ним свет, и таким образом установил светило, которое делает день^[2] и бывает видимо днем. Так, вот, и Свет Божества был некогда не как бы заключенным в сосуде, в теле Христовом: потому что Свет является предвечным, а тело является восприятием, которое приял от нас Сын Божий, затем ради нас созданное, заключающее в себе полноту Божества; и таким образом оно явилось обожествленным и богосиянным светом. Вот таким образом просветилось лицо Христово, как солнце, «ризы же Его быша белы яко свет». Марк же говорит: «Ризы Его быша блещащася, белы зело яко снег, яцех же не может белильник убелити на земли» (Мк.9:3). Итак, следовательно, тем Светом просияли и покланяемое (божественное) тело Христово и одежды, но не в равной силе света: потому что лице Его просветилось, как солнце, одежды же стали светлыми, как прилегающие к Его телу, и чрез них Он показал: каково – одеяние славы, в которое в будущем веке облекутся приближенные к Богу, и – каковы одеяния безгрешности, которых, вследствие преступления, Адам совлекшись, увидел себя нагим и устыдился.

Божественный же Лука говорит: «Бысть видение лица Его ино, и одеяние Его бело блистаяся» (Лк.9:29); тем самым все совершаемое там он ни с чем не сравнивает. Марк же прибегает к образу относительно одежд, говоря, что они «быша блещащася, белы зело, яко снег»; но и он показал, что образы и подобия относительно вида оных одежд уступают и не достаточны: потому что снег, хотя и бел, но не сияет, потому что всегда он имеет неровную поверхность, весь будучи составлен как бы из каких-то мелких пузыриков, вследствие смешения с содержащимся внутри воздухом: потому что он уже отнюдь и не облако и не в силах выдавить заключающийся внутри воздух, и силою мороза уплотняется, и таким образом бывает носим воздухом и похож – на пену по белизне и вместе по неровности. Следовательно, поскольку белизна снега не довлеет для передачи приятности оного видения (блистающих одежд Христовых во время Преображения), то к сему понятию присовокуплено понятие блеска; кроме того, и этим Евангелист показывает, что оный Свет, силою которого одежды Христовы стали сияющими и белыми, был паче естественным: потому что не является свойством чувственного света делать белым и сияющим то, на что он падает, но он показывает тот цвет, каков есть на самом деле; а этот Свет, как представляется, покрыл, или лучше сказать – изменил их, что не является свойством чувственного света. А что еще более удивительно, так это то, что и изменив, сохранил их тогда неизменными, как скоро затем явствовало. Разве нечто такое является свойством известного нам света? Поэтому Евангелист представляя не только сияние и превосходящую прекрасность лица Господня, но и сверхъестественную красоту Его одежд, тем, что с белизной снега сочетал и понятие сияния, отвел от мысли, что эта красота была естественной. Поскольку же и искусство, как известно, привносит естеству некую красоту, и поскольку оную красоту он ставит выше украшений, делаемых мастерами, он говорить: «яцех же белильник на земли не может убелити».

Поскольку же предвечное Слово, нас ради воплотившееся, воипостасная Мудрость Отчая, конечно, в Самом Себе носит и слово Евангельской проповеди, и как бы одеждами Его являются буква (облекающее слово), белая, воистину, и ясная будучи, а вместе – и сияющая и просвещающая и как бы подобная жемчужине, лучше же сказать – приличествующая Богу и боговдохновенная для зрящих в духе то, что принадлежит Духу, и богоугодно толкующих тексты Писания, то поэтому и слова Евангельской проповеди Евангелист определил таковыми, «какия белилыцик», – т.е. мудрец века сего, – не может растолковать. И что говорю: растолковать? – Когда и понять он не может, когда и другой растолковывает; потому что, как говорит Апостол: «Душевен человек не приемлет яже Духа Божия, и не может разумети» (1Кор.2:14); посему, сводя на уровень чувственных явлений это превышающее ум и божественное и духовное сияние, заблуждается, безрассудно надмеваясь плотским своим умом, вступая в область того, о чем и понятия не имеет.

Но Петр, блаженнейшим этим видением озарен душою и увлечен к еще большей любви и желанию, не желая уже разлучаться с оным Светом, – «добро есть нам зде быти», – сказал Господу, – «аще хощеши, сотворим зде три сени, Тебе едину, и Моисеови едину, и едину Илии» (Мф.17:4), поскольку время восстановления (всего) еще не наступило, а когда это время придет, тогда мы не будем нуждаться в рукотворенных кущах. Но тем, что распределяет им равные кущи, не следовало ему равнять Владыку с рабами; потому что Христос, как сущий Сын Божий находится в недрах Отчих; Пророки же, надлежащим образом, как подлинные сыны Авраама обитают в недрах Авраама. Итак, когда Петр, не зная (что говорит) говорил так, – «се облак светел осени их» (Мф.17:5), прерывая слова Петровы и показывая – каковая отвечает Христу куща.

Но что такое сам этот облак и каким образом, будучи светлым, он осенил их? Не быль ли тот облак тем неприступным Светом, в котором Бог обитает, и тем Светом, в который Он облачается, как в одежды; ибо говорится: «Полагаяй облаки на восхождение Свое» (Пс.[^103]:3); и: – «Положи тму за кров Свой, окрест Его селение Его» (Пс.17:12)? Хотя, как говорит Апостол: «Един имеяй безсмертие, во свете живый неприступнем» (1Тим.5:16); так что здесь свет и тьма являются то же самое, по причине неприступного блеска сего сияния. Но и относительно самого того Света, который сначала был видим для глаз Апостолов, священные Богословы свидетельствуют, что он – неприступен. – «Ибо сегодня», как говорит один из них, – «бездна неприступнаго Света; сегодня на Фаворской горе зримо бывает Апостолам безпредельное излитие божественнаго сияния». И великий Дионисий, говоря, что оный неприступный Свет есть мрак, в котором, говорится, обитает Бог, утверждает, что «в нем бывает всякий удостоенный знать и видеть Бога».

Итак, это был тот же Свет, который сначала видели Апостолы, как сияющий от лица Господня, а после сего – как осеняющий светлый облак; но тогда, вот, он представил для взора более слабое озарение, а затем явившись в гораздо более полной степени, он, вследствие чрезмерности света, стал неприступен для их зрения, и таким образом он осенил Источник божественного и приснотекущего Света – Солнце Правды Христа. Да и в чувственном солнце тот же свет дает себя видеть взору, когда проливается в виде лучей, и опять же бывает недоступен для взора, когда кто-нибудь устремит свой взгляд (непосредственно) на солнце: потому что свет его превышает меру возможностей наших глаз. Но чувственное солнце светит не по своему желанию, а по природе, и светит не только для тех, кому бы пожелало; Солнце же Истины и Правды Христос, обладая не только естеством и естественным сиянием и славою, но, в равной мере, и волею, промыслительно и спасительно озаряет тех только, кому пожелало бы, и – то в той степени, как Ему это было бы угодно. Посему, пожелав, как солнце, Он озарил и был зрим для глаз Апостолов, и то – не на долгое время, а затем еще сильнее просияв, как Ему это было угодно, Он, вследствие превосходящего сияния, стал недоступен для очей Апостолов, как бы вшед в светлый облак. Но и голос раздался из облака: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, о Немже благоволих: Того послушайте» (Мф.17:5). На Иордане, когда Господь крестился, разверзлись небеса, и был тот же глас, исходящий от оной, конечно, славы, – которую Стефан затем, когда раскрылись для него небеса, быв исполнен Духа Святого, устремив взор увидел, ныне же исходящий из оного облака, осенившего Иисуса. Итак, этот облак тождественен с сверхнебесной славой Божией. Ужели же чувственный свет будет – сверхнебесным? – Голос же Отца из облака показал, что все бывшее до пришествия Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, как то: жертвы, законоположения, усыновления, были несовершенными, и не были и не совершались на основании первичной воли Божией, но были (лишь) допущены ввиду сего имеющего быть пришествия и явления Господня. И Он есть Тот, о Котором, как о Сыне Возлюбленном, благоволит и совершенно довольствуется и в Котором почивает Отец; посему и повелевает Его слушать и Ему повиноваться. И хотя бы Он сказал: «Внидите узкими враты: яко пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу; узкая же врата и тесный путь вводяй в живот» (Мф.7.13–14), – слушайте Его; и если бы Он сказал, что этот Свет есть царство Божие, – слушайте Его и веруйте Ему, и делайте себя достойными этого Света.

Но когда воссиял светлый облак, и возгремел Отеческий голос из облака, "падоша", – говорит (Евангелист), – «ницы ученицы»; пали же они ниц не по причине голоса, поскольку и в других случаях неоднократно он бывал: не только на Иордане, но и в Иерусалиме, при приближении спасительной Страсти, когда Господь говорит: «Отче, прослави имя Твое», – тогда – «прииде же глас с небесе: и прославих, и паки прославлю» (Ин.12:28); и весь народ слышал это, и, однако, никто из них не упал. Здесь же не только голос, но вместе с голосом осиял их и невыносимый Свет. Поэтому богоносные Отцы справедливо признают, что Ученики пали ниц, не по причине голоса, но по причине превосходящего и паче естественного Света; потому что и прежде чем прозвучал голос, они «были в страхе», как говорит Марк (9:5), конечно, вследствие сего Богоявления.

Но когда, на основании всего этого, является очевидным, что этот Свет есть божественный и сверхъестественный и несотворенный, что хотят опять эти нахватавшиеся сверх должного светских и недуховных наук, и не могущие познать то, что от Духа?! Но они впадают и в иную бездну: потому что они не признают, что этот Свет является божественной славой, ни Божиим царством, ни красотою, ни благодатью, ни сиянием, – как это утверждаем мы, наученные Господом и Богословием, – но в то же время они решительно утверждают, что тот Свет, который они раньше называли чувственным и сотворенным, есть существо Божие. Господь же в Евангелии называет этот Свет не только общей славой для Себя и Отца, но – и для святых Ангелов, как пишет божественный Лука: «Иже бо аще постыдится», – говорит, – «Мене и Моих словес, сего Сын Человеческий постыдится, егда приидет во славе Своей в Отчей и святых Ангел» (Лк.9:26). Так что, утверждающие, что сия слава, есть существо, сим признают, что оно тождественно у Бога и у Ангелов, а это верх нечестия!^[3]. Не только Ангелы, но и святые человецы являются причастниками сей славы и царствия, но Отец и Сын с Божественным Духом по природе Своей обладают этой славой и царством, Святые же Ангелы и человецы по благодати являются участниками ее, оттуда получал озарение. И это нам подтвердили Моисей и Илия, быв видимы в сей славе с Ним (Лк.9:31). Моисей же просиял не только на Фаворе, будучи общником божественной славы, но и некогда лицо его настолько было прославлено, что сыны Израилевы не могли взирать на него. И сие подтвердил говорящий, что «безсмертную славу Отца Моисей восприял на своем смертном лице»; и отвечающий Евномию, отрицавшему, что Сын является участником славы Вседержителя, так пишет: «И даже если бы слово было о Моисее, я бы не допустил такого мнения».

Итак, у Бога и Святых Его – общая и единая слава и царство и оный Свет; посему и Псалмопевец Пророк воспевает: «Светлость Господа Бога нашего на нас» (Пс.89:17); но никто еще до сих пор не дерзал говорить, что у Бога и Святых – общее и единое существо. И утверждать, что теперь на горе впервые обнаружилось общее божественное сияние Божества Слова и плоти, значило бы говорить в духе Евтиха и Диоскора, а не – претендующих сохранять Православие. И эту славу и сияния увидят все, когда Господь явится, сияя от востока до запада; узрели же ее и сегодня совозшедшие с Иисусом Ученики Его; но никто не пребывал в самой жизни и существе Божием, и никто не видел и не возвестил естество Божие. И сей божественный Свет мерою дается и способен увеличиваться и уменьшаться, согласно достоинству принимающих его неделимо-разделяемого; и вот подтверждение сказанному: лицо Господа просияло паче солнца, одежды же Его стали светлыми и белыми, как снег. И Моисей и Илия были видимы в той же славе, но ни один из них не просиял тогда так, как солнце; и сами Ученики то созерцали этот Свет, то не были в силах взирать на него. Итак, размеривается таким образом и неделимо-разделяется и способен увеличиваться и уменьшаться оный Свет, и частично ныне, а частично позднее познается; посему и божественный Павел говорит: «От части разумеваем, и от части пророчествуем» (1Кор.13:9). Существо же Божие совершенно неделимо и неприступно, и никакое из существ не способно увеличиваться и уменьшаться; впрочем же, это проклятым Мессалианам^[4] свойственно полагать, что для достойных, по их понятию, возможно видеть существо Божие. Мы же отвращаясь и от древних и от новых еретиков, веруя, как были научены: что Святые созерцают и как причастники разделяют царство и славу и сияние и свет неизреченный и благодать божественную, но не – существо Божие, – идем к сиянию благодатного Света, дабы познать и поклониться Трисиянному Божеству, во единице сияющему, неизреченному Сиянию из единой триипостасной природы; и очи помысла устремим на Слово, Которое с плотию ныне восседает превыше небесных сводов, Которое, как это подобает Богу, седя одесную Величия, как бы издали так обращается к нам: «Если кто желает примкнуть к сей славе, пусть, насколько эго возможно, подражает Мне и шествует тем путем, которым Я шел на земле и представил в пример как образ жизни».

Итак, будем созерцать внутренними очами сие великое зрелище: наше естество, навсегда соединившееся в своей жизни с невещественным огнем Божества; и сняв с себя кожаные одежды, в которые мы оделись вследствие преступления^[5], – т.е. отвергнув земные и плотские заботы, станем на святой земле: каждый создав свою личную святую землю, достигнув сего путем добродетели и тяготения к Богу, чтобы нам возыметь дерзновение, когда Бог приидет во свете и, притекши к Нему, воссиять и вечно пребывать с Ним, озаренные во славу Трисолнечного и единственнейшего Сияния ныне и присно и во веки веков. Аминь.