Молитва вещь такая что, проживши в монастыре несколько лет, не скоро научишься молиться как следует. Молитва каждого должна быть сообразна с его мерою, должна быть смиренна и разумна. Молитва без очищения помыслов и без перенесения скорбей совершаться не может. Хотя вовремя и подаются молитвенные действия, но, по недостатку любви и смирения, и терпения,— скоро отнимаются. От устной молитвы никто не впадал в прелесть, а умную, сердечную молитву без наставления проходить опасно. Такая молитва требует наставления, безгневия, молчания и смиренного самоукорения во всяком неприятном случае.

Образ молитвы с видением и возношением ума на небо могут употреблять только бесстрастные, долгим временем и подвигом, паче же смирением и помощию Божиею, очистившие себя от примеси страстей. А для новоначальных и немощных это весьма опасно и доводит до прелести вражией. Пишешь что-то о высоком, о «внутреннем поучении», об умной молитве, что она у тебя сама собою действует и вовремя! Что-то это не похоже на настоящее делание и предвещает более опасность, нежели успех духовный. Духовная наша мера с тобою еще очень мала... Потеряв молитву сердечную, ты осталась точно обезоружена. Я тебе уже писал, что во всех твоих искушениях и во всех необыкновенных действиях, бывающих с тобою, ты не должна оставлять молитвы. Не можешь молиться сердечною молитвою, молись умом или устами: как бы ни молиться, не оставляй только молитвы. При пострижении говорится постригаемому, что он должен всегда имя Господа Иисуса во уме, в сердце, в мысли и во устех своих имети. Заметь, не только в сердце, но и в уме, в мыслях и в устах. А в тебе заметна неуместная настойчивость на своем, чтобы непременно была у тебя сердечная молитва, и когда ее нет, то и вовсе остаешься без молитвы. Пишешь, что когда с трудом старалась найти место сердечное, то стало тебя бороть осуждение ближних. Это и показывает, что молитва твоя еще неправильная, потому что плод истинной молитвы — смирение и любовь к ближнему.

Попалась в руки рукопись, где указывается простой способ, как проходить молитву Иисусову устную, умную и сердечную,— какого-то Орловской губернии крестьянина, наученного этому каким-то неизвестным старцем. Рукопись, или записка, этого крестьянина заканчивается 1859 годом. Незадолго перед этим временем мы слышали от покойного нашего старца, батюшки отца Макария, что к нему приходил один мирянин, имевший такую высокую степень духовной молитвы, что батюшка отец Макарий недоумел, что и отвечать ему, когда мирянин, ради получения совета, рассказывал старцу нашему разные состояния молитвы, и батюшка отец Макарий мог ему только сказать: «Держитесь смирения, держитесь смирения!» И после с удивлением об этом нам говорил.

Враг наш душевный не восстает так ни против какой добродетели,как против молитвы, в особенности умной и сердечной, всеми способами подвизает человека на гнев и на немирствие против других, которые по своему неразумию, вместе по наущению вражию мешают нам проходить внимательную жизнь. Один брат спросил другого: «Кто тебя обучил молитве Иисусовой?» А тот отвечает: «Бесы»— «Да как же так?» — «Да так,— они беспокоят меня помыслами греховными, а я все творил да творил молитву,— так и привык». Так и ты, что бы ни говорили помыслы, все свое дело делай — молись!

Сердечная молитва требует наставника. Впрочем, кто сначала проходит правильно устную молитву, заключая ум в слова молитвы: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного или грешную», а потом будет проходить правильно и умную молитву, со смирением держа внимание ума в персях: то по времени и без наставника у некоторых умная молитва сама переходит в сердечную. Впрочем, у кого не переходит, должны довольствоваться устною и умною. Несколько лет назад приезжала в Оптинуодна молитвенница, которая занимается молитвой Иисусовой более 30 лет. Она говорила о себе: я не знаю, где у меня сердце, но бывает, когда творю молитву Иисусову, нахожусь в таком состоянии, что все кости моя рекут: «Господи, кто подобен Тебе»

— прп. Амвросий Оптинский