О том, чем сохраняется сокровенное трезвение в душе. И откуда сонливость и холодность входят в разум, и угашают в душе святую горячность, и умерщвляют стремление к Богу ради духовных и небесных наслаждений.

Нет возможности у сопротивника воспрепятствовать желающим благого, если только для хитрого лукавства его не найдется места в самих любящих благое. Дело вот в чем: ко всякому побуждению к желанию благого в самом начале возникновения его присоединяется некая ревность, напоминающая по теплоте своей раскаленные угли. Она обычно, словно стена, окружает это побуждение желания и отгоняет от него всякое возможное препятствие или помеху; ибо обладает она великой мощью и невыразимой силой для всецелого укрепления души, дабы не ослабевала душа и не колебалась под воздействием всевозможных неприятностей. И это первое побуждение есть сила святого желания, насажденная в естестве души, то есть побуждение, возбуждаемое силой «раздражительной» способности, которая естественна для души, которую Бог естественным образом поместил в нас, дабы охраняла она пределы естества, посылая мощь стремительности своей для исполнения естественного желания души, то есть добродетели: без этой мощи добродетель не взращивается. Она и называется «ревностью».

Вот что дает ревность душе, возбуждая, воспламеняя и укрепляя ее время от времени, дабы человек презирал тело в скорбях и страшных искушениях, встречающих его, дабы с уверенностью предавал он себя на смерть и противостоял силам мятежника ради исполнения того, что особенно любит душа.

Ибо человек некий, облеченный во Христа, где-то в книге своей назвал эту ревность «псом» и «стражем закона Божия», который есть добродетель. Добродетель же есть исполнение законов Божиих.

Укрепляется же эта сила ревности, пробуждается и воспламеняется, дабы охранять дом, по двум причинам; также и ослабляется, впадает в дремоту и небрежение по двум другим причинам. Первая причина воспламенения ее и возбуждения — возникновение некоего страха в человеке, ибо он опасается за добродетель, которую или уже приобрел, или должен приобрести, как бы не была она похищена у него или погублена по какой-либо случайности, происшедшей с ней. И этот страх божественным Промыслом возбуждается во всех подлинных делателях добродетели для трезвения и постоянной ревности души, дабы она не дремала.

Когда же страх этот возникнет в естестве — тот «пес», о котором мы говорили — ночью и днем, подобно раскаленной печи, разгорается он и пробуждает естество. Как херувим, бодрствует он и обозревает окрестности на всякий миг. И, как говорит человек, если птица пролетит поблизости, вскакивает он и лает с неописуемо пронзительной силой.

Когда страх бывает из-за тела, он — от сатаны; ибо такой человек усомнился в вере своей в Промысл Божий: забыл он о том, как Бог помнит о тех, кто заботится о добродетели, и Сам заботится о делах их на всякий миг.

Как сказал Дух Святой устами пророка: Очи Господни — на праведников, и уши Его — к воплю их; а помышление Господне — на боящихся Его. И как бы от лица Его говорит он делателям добродетели в другом месте: Не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему. Ибо ангелам Своим заповедает о тебе, и на руках понесут тебя, а также и прочее, написанное в стихах этого псалма.

Итак, когда страх этот из-за души, — из-за событий, которые могут случиться с добродетелью, — если только не похищен он и не поврежден той или иной причиной, тогда это помысел от Бога и прекрасное помышление; и от Промысла Божия — эта печаль и страх в душе, и трепет, мучающий разум своей заботой.

Вторая причина усиления и воспламенения «пса» — когда особенно возрастает вожделение добродетели в душе. Ибо чем больше вожделение души к тому, что любит она, то есть к божественному помыслу, тем больше воспламеняется естественная ревность по отношению к добродетели.

А из причин ослабления и дремоты ее первая — когда вожделение добродетели притупляется и уменьшается в душе; вторая же — когда некий самоуверенный помысел входит в душу и поселяется в ней, так что человек уверен в себе и весьма часто думает, что ему не нужно бояться ничего, что может повредить ему. И тогда отбрасывает он от себя оружие ревности и становится словно неохраняемый дом, возле которого спит «пес», оставив стражу свою.

Ибо из-за такого помысла большинство этих мысленных домов бывает ограблено: это случается, когда помрачается сияние пламени святого знания, которое в душе. Из-за чего это, если не из-за того, что или некий тонкий помысел воображения закрадывается в душу, или человек склонен слишком предаваться заботе о телесном, или у него слишком частые встречи с миром.

Когда бы ни согласился подвижник на встречу с миром, тотчас ослабевает душа его. Особенно же — при встрече с женщиной, а также если посещают его многие: при лицезрении их душа по необходимости обуревается тщеславием. Короче, когда бы ум-кормчий ни встретился с миром, уподобляется он капитану, который при мягком попутном ветре спокойно вел корабль по морю в сторону гавани — и вдруг оказался выброшенным на рифы.

— преподобный Исаак Сирин