Беседа с учеником старца Софрония

— Батюшка, мы все читали замечательную книгу отца Софрония о его старце. Но, как свидетельствуют те, кто лично его знал, а также книги, написанные отцом Софронием, он и сам со временем стал духоносным старцем. Когда же мы узнали от схимонаха Космы из Кавсокаливского скита, что вы лично были с ним знакомы, — нам очень захотелось не только увидеть вас, но и побеседовать.

— Ах, вот оно что! Значит, это отец Косма посоветовал вам поговорить со мной? Как же, помню. Мы с ним одно время, лет десять тому назад, вместе жили в монастыре Ксиропотам.

— Можете ли вы, отче, припомнить — какое событие вашей жизни было наиболее ярким и определяющим?

Старец закрыл глаза, ненадолго задумался и, наконец, ответил:

— Пожалуй, таким событием было знакомство с отцом Софронием. Тогда, в 1946 году, по каким-то делам Андреевского скита отец Софроний приехал в Афины. (Незадолго до этого он ушел из монастыря Святого Павла и жил в Андреевском скиту, где еще подвизалось человек сорок русских монахов). А я в то время был студентом Афинского университета. После того как мои родители познакомились с отцом Софронием в афинском русском приходе (там, кстати, сейчас немало прихожан греков, и священником — грек из России), отец Софроний стал бывать в нашем доме. Вот так я с ним и познакомился. Думаю, что если бы я не встретил его, то не стал бы монахом.

Но каким образом вы оказались студентом Афинского университета? Ведь ваши корни — в России?

— Мои родители, действительно, родом из России. Мама — русская, из Ставрополья, а папа — из Бессарабии, это в Молдавии, но можно сказать, что он был обрусевший молдаванин. Отец лучше говорил на русском языке с русскими, чем с румынами по-румынски. Он был царским офицером, кажется, поручиком или подпоручиком. Когда Белая Армия отступала, мой отец был ранен в обе ноги выше колена, а затем эвакуирован в Грецию. Там я и родился. Мне было легко учиться и в греческой школе, и в университете, потому что у меня с детства было два родных языка: русский и греческий.

— Ну, а что было после вашей первой встречи с отцом Софронием? Когда вы вновь встретились?

— Вскоре после нашего знакомства отец Софроний вернулся обратно на Святую Горy, а на следующий, 1947 год, вновь приехал в Афины. Он собирался во Францию, чтобы издать книгу «Старец Силуан» на русском языке. Наверно, Бог вложил ему мысль остановиться у нас в доме, прежде чем уехать в Париж. И пока отец Софроний ждал оформления документов, необходимых для поездки во Францию, он помогал мне писать иконы. Именно тогда отец Софроний предложил мне поехать с ним, чтобы я мог попытаться поступить в Свято-Сергиевский богословский институт. Я, конечно, очень хотел отправиться туда на учебу. В то время в Свято-Сергиевском институте можно было возрасти и ду-ховно, и интеллектуально. Всем русским беженцам было хорошо известно, что выпускники института — интеллигентные и благочестивые люди. Конечно же, я согласился. Мои родители лично знали ректора института, покойного ныне епископа Кассиана (Безобразова), а также профессора отца Георгия Флоровского и, может быть поэтому, решились отпустить меня, хотя я был единственным сыном в семье. Отец Софроний уехал в.Париж летом 1947 года и передал ректору мое прошение. Мне же удалось приехать только зимой — долго пришлось ожидать визу, потому что я не был греческим подданным. Мои родители, как и многие другие русские беженцы, имели так называемые нансе-новские паспорта, а с этими паспортами было трудно попасть в другую страну. Несколько месяцев я ждал разрешения на выезд во Францию. Но несмотря ни на что, богословское образование в результате было мною получено.

Почему отец Софроний покинул Афон

— МОГЛИ бы вы, отче, рассказать что-нибудь о жизни отца Софрония на Афоне? — попросили мы продолжить свой рассказ отца Иринея. Старец снова закрыл глаза, подняв вверх голову. Он что-то вспоминал, а может быть, снова переживал события своей молодости, как бы перелистывая год за годом листы книги, где вписаны ушедшие в вечность жизни людей, которых давно уже нет с нами.

— После смерти своего старца, — продолжал свой рассказ отец Ириней, — ныне уже прославленного преподобного Силуана, отец Софроний, тогда еще иеродиакон, получил благословение игумена и духовника Свято-Пантелеимоновской обители на отшельничество в пустынных скалах Карули. Там, кстати, до сих пор еще сохранилась, его маленькая келья. В ней он и прожил, если не ошибаюсь, два года — с 1939 по 1941. Сейчас там один серб живет. А в начале 1941 года ему предложили стать священником и духовником греческого монастыря Святого Павла. Это был первый случай, когда греки пригласили русского в качестве духовника! В феврале 41-го он был возведен в иеромонах», а на следующий год по особому чину отец Софроний был поставлен духовником для окормления братии. Есть такой специальный краткий чин с особой молитвой, который совершается епископом для поставления духовника.

Итак, в 1941 году отец Софроний перешел в обитель Святого Павла. Впоследствии, уже будучи духовником, он решил поселиться в уединении и около трех лет прожил в пещерке-каливе Святой Троицы высоко над морем, недалеко от Свято-Павловского монастыря по направлению к Новому Скиту. Оттуда он приходил в монастырь для исповеди монахов, а иногда братья ходили на откровение помыслов к нему в каливу Святой Троицы. Он был большой подвижник, постник и молитвенник, но слабенький здоровьем. Во время зимних дождей его пещерку сильно заливало. Случалось, что из воды выступало только его каменное ложе, а все остальное оказывалось под водой. Прожив в таких условиях несколько лет, отец Софроний нажил себе туберкулез. Впоследствии, уже во Франции, он перенес операцию по поводу язвы желудка. Представляете? У него от желудка осталась только одна четвертая часть! И что интересно: при всех этих страшных болезнях он дожил до 97 лет! Кажется, невероятно! Но в этом был особый промысл Божий.

Шла вторая мировая война. Во время немецкой оккупации, в 1941 году, Священный Кинот Святой Горы направил Адольфу Гитлеру письмо с просьбой сохранить монастыри от разрушения. Это общеизвестный факт, который упоминает даже в своем путеводителе по Афону г-н Панаётис Цацанидис. Вскоре на Афон прибыла группа немецких офицеров. Для того чтобы вести с ними переговоры, нужен был монах, знающий немецкий язык, а на Афоне в то время грамотных монахов было очень мало. Но отец Софроний знал несколько европейских языков. Его-то и попросили сопровождать офицеров, чтобы убедить их в необходимости сохранения Святой Горы от разрушения. Своей образованностью, воспитанием и скромностью отец Софроний так поразил немцев, что рапорт, который они подали в ставку Гитлера после посещения Афона, был самым благожелательным. Ответ ставки также был положительным. В результате ни один из монастырей Афона во время оккупации не пострадал и не лишился своего самоуправления. Более того, немецкий гарнизон перекрыл доступ на Афон всем мирянам.

Хуже было во время гражданской войны 1946—1949 годов. Малограмотные и малодуховные монахи-националисты (а скорее всего те, кто стоял за ними) стали распространять слухи о сотрудничестве отца Софрония с немцами. При этом они несправедливо порочили его честное имя. Вот так обычно в жизни и бывает. Вместо благодарности за помощь в сохранении святынь Афона (по просьбе самих же святогорцев) его обвинили в грязном пособничестве оккупантам. Именно эта немилосердная травля и являлась главной, но мало кому известной причиной вынужденного отъезда отца Софрония со Святой Горы. Но, как говорится: «...любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу» (Рим. 8, 28). Даже зло! По воле Божией даже оно в конечном итоге приводит праведника к добру. Так случилось и с отцом Софронием. Сначала он вынужден был уйти в Андреевский скит, а затем уехать во Францию.

Но если бы дьявол не изгнал о. Софрония с Афона, неизвестно, смог бы он закончить и издать свою рукопись. Проблематичным было бы тогда и прославление старца Силуана. Вероятно, не было бы написано и множество других его книг, не существовало бы его бесед, которые теперь тщательно собираются и издаются. Не смогли бы обратиться к Православию многие католики, протестанты и даже атеисты, с которыми встретился о. Софроний в Европе и которые под влиянием его благодатной личности оставили свои прежние заблуждения. Многие из них стали потом монахами. Безусловно, не существовало бы тогда и Иоанно-Предтеченского монастыря в Англии, который стал буквально школой Православия для всей Западной Европы. Я прожил с ним в этом монастыре более 20 лет. Тысячи людей разных национальностей, изломанных жизнью и томимых духовной жаждой, приходили в монастырь. Они уходили от отца Софрония уже совсем другими людьми. Многие из них становились пра-вославными христианами, принимая крещение.

Не исключаю даже и того, что отец Софроний умер бы от туберкулеза еще на Афоне, как и многие другие святогорские монахи, которые полностью предают себя на волю Божию и исполняют обет — умереть на Святой lope. Но бесконечно премудрый Господь попустил дьяволу через малоопытных и духовно неграмотных монахов изгнать отца Софрония с Афона, предусматривая через него спасение множества душ, ищущих Бога, но не имеющих истинного пастыря. В результате -» после отъезда исцелился телесно и сам отец Софроний, и тысячи людей с его помощью исцелились духовно. Однажды, уже в Англии, отец

Софроний сказал мне: «Тем из монахов, кто созрел для самостоятельной духовной деятельности, например, для отшельничества или уединенного богомыслия, соединенного с научной работой, либо для проповедничества и окормления заблудившегося человечества, Бог попускает быть униженными и изгнанными с позором из монастырей. Этим позорным изгнанием Бог сильно смиряет человеческую гордыню для того, чтобы у монаха не появилась греховная мысль, что он достоин уже того, чтобы перейти на более высокий уровень жительства — к отшельничеству или учительству». Думаю, эти слова можно вполне отнести и к самому отцу Софронию.

Со временем, конечно, клеветнические наветы на старца рассеялись как бы сами собой, и сейчас на Афоне слово о. Софрония является непререкаемым. Если в духовных вопросах возникают здесь какие-то недоумения, а у о. Софрония находят некое мнение на этот счет, то его принимают без обсуждения. До смерти старца в 1993 году многие афонские духовники считали необходимым советоваться с ним. Ему писали или звонили по телефону. В 1965 году я приехал из Англии на Афон и 18 месяцев, до середины 1967 года, жил в монастыре Святого Павла, где он когда-то был духовником. Там я убедился, что отца Софрония помнят и уважают старые монахи, которые служили с ним или окормлялись у него в те годы.

В Сент-Женевьев де Буа

— А как складывалась ваша жизнь во Франции?

— В Париже я поступил учиться в Свято-Сергиевский богословский институт, а отец Софроний тем временем устроился в Русском Доме, который находился в 35 километрах от Парижа, в Сент-Женевьев де Буа. В то время там служили два священника, подчинявшихся Московской Патриархии. Первым — был отец Лев (Липеровский), вторым — отец Борис Старк, который уехал в Россию в 1952 году. Отец Лев был настоятелем Никольской церкви при Русском Доме, а о. Софроний, став третьим священником, был назначен служить вместе с о. Борисом в Успенской кладбищенской церкви, которая тоже относилась к Русскому Дому. Позже появился и четвертый священник — иеромонах Силуан, которого при постриге в монашество вручили отцу Софронию для духовного руководства еще на Афоне Интересна судьба, этого монаха. Он приехал со своими родителями в Югославию как беженец из России. Его отец был офицером, кажется, штабс-капитаном, по фамилии Стрижков, если не ошибаюсь. Юноша учился в Белграде, а после кончины родителей решил продолжить учебу на богословском факультете, но перед этим задумал совер-шить паломничество на Афон. Это было примерно в 1935 году. Там он и познакомился с о. Софронием, который представил юношу старцу Силуану, а тот благословил его на монашество. Видимо, отец Софроний сразу же послал молодого послушника в Андреевский скит, куда впоследствии перебрался и сам.

Окончив богословский институт, я немногим более года служил псаломщиком в главном Патриаршем приходе в Париже на рю Пэтэль. Его настоятелем был тогда Экзарх Московской Патриархии владыка Николай (Еремин), а моим духовным руководителем, еще с Греции, оставался, конечно, о. Софроний. Здесь, в Париже, в 1953 году он и постриг меня в монашество, а в 1954 году я переехал к отцу Софронию в Сент-Женевьев де Буа.

Батюшка устроил при Русском Доме часовню для небольшой монашеской общины, которую создал, вероятно, потому, что в Сент-Женевьев, когда он начал там свое служение, уже были тайные монахи. Это — мать Михаила, подвизавшаяся при Русском Доме сестрой милосердия, мать Иулиания и мать Мария. Впоследствии он принял в общину еще трех монахинь, затем постриг в монашество одного старого белого офицера, который усовершенствовал стрелковое оружие.

В маленькой церковке-часовне, устроенной в конце коридора на бывшей ферме Колар, собиралось до 12 человек монашествующих, считая и архимандрита Софрония. Наверху, под самой крышей, над часовней, проживало трое монахов: я — к тому времени уже иеродиакон, отец Прокопий и отец Симеон, пришедший к старцу из одного швейцарского монастыря. Теперь он служит иеромонахом в Англии. Отец Прокопий был из немцев, он так же, как и о. Симеон, перешел в Православие благодаря отцу Софронию. Мы следили за порядком в домике, где была часовня, и после службы устраивали в нем чай, а иногда и обед.

Вот, я захватил с собой несколько фотографий. Это — мать Елена. Имея мужа и троих сыновей, она тяжко заболела и была при смерти. В монастырь она приехала уже безнадежной, но выжила благодаря церковным Таинствам и молитвам о. Софрония. После этого чуда она и решила стать монахиней. Отец Софроний написал лично Патриарху Алексию, и тот прислал свое благословение, чтобы она была пострижена в монашество. Правда, когда мы перебрались в Англию, мать Елена осталась во Франции. А это — фотография голландки, которая очень почитала отца Софрония и приезжала к нему в Сент-Женевьев де Буа. Она тоже приняла Православие. Вот монахиня Михаила, которая была сестрой милосердия, это — мать Иулиания (Лаврова), а рядом ее дочь, Вера, тоже тайная монахиня. Вот тут, правее, слепая монахиня Мария, она была из семьи русских евреев.

У архимандрита Софрония было много помощников. Сестра милосердия — Галина Борисовна Дороган, которая трудилась при Русском Доме, перепечатала на машинке рукопись книги отца Софрония «Старец Силуан». Издали ее сначала на ротаторе тиражом всего лишь в 500 экземпляров. Позже нашлись люди, которые помогли напечатать ее уже типографским способом. Мать Соломония с помощью немца, о. Прокопия, перевела кни-гу на немецкий язык... Так мы и прожили в Сент-Женевьев де Буа до 1959 года.

Переезд в графство Эссекс

Воистину, пути Господни неисповедимы! Кто из нас мог подумать, что мы когда-нибудь окажемся в Англии? Но тем не менее это случилось благодаря двум англичанкам, которые очень уважали отца Софрония. Видя нашу честность и бедноту, они нашли нам место в английском графстве Эссекс, где впоследствии батюшка основал Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь. Хотя отец Софроний искал в Англии более уединенное место, но когда найти такого не удалось, он благословил в 1958 году купить землю, найденную этими англичанками. Даже по тем временам ее удалось купить очень дешево — всего лишь за 2000 бумажных стерлингов. Весной 1960 года мы своей маленькой монашеской общиной переехали к отцу Софронию в Англию. С нами поехала монахиня Елизавета, но она недолго оставалась в Англии и вскоре вернулась в Русский Дом. Уже во Франции, переходя шоссе, она попала под автомобиль и скончалась. Иеромонах Силуан остался священником в Сент-Женевьев де Буа.

Англичанки с помощью рабочих хорошо обустроили дом: он был разделен на две жилые части. В одной части жил отец Софроний с несколькими монахами, а другая половина предназначалась для монахинь. Там жили мать Елисавета и одна молодая шведка, которая перешла в Православие и собиралась постричься в монахини. Она познакомилась с отцом Софронием благодаря нашему отцу Симеону. Монахиней, правда, она не стала — вернулась в Швецию, но осталась верным другом монастыря и время от времени его навещает.

В доме, в ближайшей ко входу комнате, присоединив к ней коридор, отец Софроний устроил небольшую церковь. В алтаре установили престол, который вместе с иконостасом от своей прежней часовни мы перевезли из Сент-Женевьев де Буа. При въезде, у ворот, отец Софроний соорудил эмблему монастыря, которую сам придумал: три полукруга, символизирующих космос, и крест на шаре. В старом сарайчике при этом доме отец Софроний устроил иконописную мастерскую. Будучи художником, он сам научился иконописи и еще на Афоне начал писать иконы. Позже у него даже вышла большая книга об иконах.

Территория Иоанно-Предтеченского монастыря остается небольшой, несмотря на то, что со временем было куплено еще немного земли. А вначале было примерно три четверти гектара. У меня тогда было несколько послушаний. Когда я нес послушание огородника, пришлось выращивать особый сорт японских огурцов, которые хорошо прижились в английском климате. Довелось мне также исполнять и регентское послушание...

Когда в монастыре начали прибавляться братья и сестры, отцом Софронием был выстроен отдельный корпус для монахинь. Потом была построена трапезная, верхний этаж которой служил библиотекой, а при необходимости — аудиторией, две кельи-исповедальни и двухэтажное здание — швейная для сестер. Затем, в начале 70-х годов, отец Софроний прикупил домик и землю, которая принадлежала нашему соседу. От главного монастырского корпуса до этого домика было около ста метров. В нем и поселился отец Софроний, здесь он и скончался в 1993 году. Незадолго до моего отъезда из Англии в монастыре стали строить отдельный храм, поскольку людей, приезжавших в монастырь, становилось все больше и больше и домовая церковь их уже не вмещала. В 1982 году я окончательно перебрался на Свя-тую Гору. Таким образом, вместе с отцом Софронием я прожил в Англии с 1960 по 1982 год.

Снизу раздался приглушенный звук била. Постепенно он становился все громче и громче, словно приближался к нам откуда-то издалека. Все мы одновременно посмотрели сквозь решетку перил на соборный храм. В это время из-за апсиды алтаря вышел монах с длинной доской-билом в одной руке и деревянным молоточком в другой. Он по кругу обходил собор и ударами молоточка по доске созывал монахов на молитву.

— Скоро начнут читать 9-й час, — пояснил о. Ириней и стал собираться. — Вы пока спускайтесь вниз, а я пойду к себе и переоденусь, чтобы идти на службу.

Поблагодарив старца за беседу, мы поспешили вниз, надеясь до закрытия ворот, если, конечно, повезет с транспортом, оказаться в Великой Лавре.

– Приводится по книге игумена N, «Сокровенный Афон»