Map Исхак хорошо известен в восточно-христианском мире. Среди сирийцев уже в VIII в. установилось почитание его глубоких и проникновенных аскетических сочинений. Че­рез выполненные ими же переводы на арабский язык творения Исхака стали доступны всем христианам-арабам. Византийцы познакомились с трактатами мар Исхака, известного теперь как άßßα 'Ισαάκ ό Σύρος, благодаря усердию палестинских переводчиков Патрикия и Авра­амит, иноков лавры Саввы Освященного, в IX в. С этого времени имя величайшего духовного писателя прочно сопряжено с Сирией, хотя с географической Сирией (Ашшур, Бет-Арамайе) мар Исхака связывало только пять месяцев неудачного епископства. В XIV в. возник славянс­кий перевод, по предположению П. Сырку выполненный на горе Скрытная в Болгарии учениками прп. Григория Синаи­та. Вторая, расширенная версия этого перевода, появившаяся на Святой горе Афон, получила распространение: один из списков попал в Троице-Сергиев монастырь, основанный прп. Сергием Радонежским. В Slavia orthodoxa продолжала, впрочем, обращаться и первая, более краткая редакция. Так имя Исаака Сирина (или «Сириянина») стало одним из важнейших в составе келейного чтения Византии и средневековой Руси.

Прп. Исаак (будем называть его так вслед за греческими и русскими книжниками), вел уединенную жизнь инока дале­ко в горах Хузистана, и о ней не было бы вовсе ничего известно, если бы не совсем краткие упоминания у нескольких позднесирийских писателей (Ишосднах из Басры и несколько авторов, имена которых до нас не дошли).

Прежде всего необходимо отметить, с какой непростой церковной ситуацией столкнулся будущий великий учитель аскетики. Исаак родился, по всей видимости, около 613 г. в Катаре, входившем в состав Сасанидского Ирана. Для сироязычных христиан в условиях стремительной смены власти и перехода к исламскому владычеству наступило время, полное тревог. После падения лахмидской столицы Хиры в 633 г. войска халифа Умара I начали захват Ирана. Битва при Кадисийе (636 г.), завершившаяся разгромом персидских войск, дала мусульманам возможность быстро завоевать страну, а

поражение византийских войск при Ярмуке в том же году вывело Византию из всех внешнеполитических отношений в регионе. Военные лагеря Куфа и Басра, основанные завоевателями в южной части государства, стали символом падения Ирана. В 642 г. битва при Нихавенде сделала арабов властителями северного и центрального Ирана. Фарс со столицей Истахр капитулировал в 649 г., а последний сасанидский шах Ездигерд был убит в хорасанском Мерве (ныне Мары в Туркмении) в 651 г.4 После смерти третьего «праведного» халифа Усмана в среде новых властителей начинается борьба между сторонниками Хасана, сына халифа Али (шиитами), традиционалистами (суннитами) и хариджитами. Ислам разделился на несколько толков. Борьба заканчивается установлением Омейядской династии, основатель которой Абд аль-Малик уже поставил христиан в рамки «зимма» и основал собственно арабское государство. Таким образом, жизнь прп. Исаака проходила в далеких от мирных условиях, а точнее говоря — в обстановке тотального хаоса и крушения всех политических и социальных устоев.

Что касается христиан, надо отметить, что в течение почти четырехсот лет на территории Ирана доминирующей христианской конфессией была так называемая Церковь Востока, с V в. все более и более отдалявшаяся от византийского православия. Интерпретация христологического учения, господствовавшая там и наиболее распространенная, восходила к богослову Бабаю Великому. Именно он привел общину персидских христиан к мнению еретиков Феодора Мопсуестийского и его последователя патриарха Нестория: это было учение о двух «субъектах» во Христе. Еще патриарх Map Аба привез в Сирию из поездки по Византии сочинения Нестория, а на официальном церковном языке, принятом Соборами VI в., это звучало как «две природы, две ипостаси и одно лицо». Несторианский образ мысли был усвоен сирийской Церковью. Но не следует делать крайние выводы в духе «теории выключателя (благодати)» обо всей Церкви Ирана.

Далеко не вся община была готова принять данную трактовку, равно как и изоляционистскую установку католикосов Церкви Востока. В общине персидских христиан постоянно возникали споры, и даже известная формула Бабая, введшая несторианство, была принята именно как ответ на изложение «односубъектной» христологии двумя богословами — Хнаной Адиабенским и Сахдоной. Таким образом, к началу VI в. в Иране заявили о себе две церковные партии: основная партия приверженцев Бабая («несториане» в традиционном смысле) и прохалкидониты (вроде Сахдоны-Мартирия), склонявшиеся к христологии св. Иоанна Златоуста. В Иране еще с середины VI в. сущестовали сторонники Севира Антиохийского и Аксенайи Маббугского, которых в Византии чаще называли «акефалами» или «монофизитами».

Мафрианат (нечто вроде самоуправляющегося экзархата) был создан с центром в Тагрите, хотя Ниневия была вторым центром распространения монофизитства в Персии. Таким образом, город, в котором мар Исхаку предстояло быть епископом, совершенно не был твердыней антиохийского дифизитства.

Церковная провинция Бет-Катрайе (по-арабски Катар), где, по преданию, родился Исаак, уже давно не отличалась безусловной приверженностью христологии Нестория и Бабая. Тридцатилетний раздор между катарскими христианами и властью католикоса, начавшийся в 648 г. и завершившийся при жизни Исхака в 676 г., говорит о существенных трениях на этой приморской периферии в отношениях с Махозе. Церковь Востока уже столкнулась с двумя конфликтами. При жизни Бабая разразилось два спора, причем оба показали возникновение отчетливой «западносирийской» тенденции. Первый спор был связан с именем богослова Сахдоны (в греческой передаче — Мартирия). Второй — с именем Хнаны Адиабенского. Мы не будем рассматривать эти споры, ограничившись указанием на само наличие конфликта и на вызванную этим конфликтом «несторианскую» (т.е. выдержанную в духе крайнего антиохийского диофизитства доктрину о «двух ипостасях и одном лице») реакцию Бабая. Для нас этот конфликт важен еще и тем, что он косвенно обусловил поведение катарских христиан, которые сначала перестали признавать митрополита Рев-Ардаширского, а после разорвали общение и с патриархом. Разумеется, предположение исследователей, что именно в момент воссоединения катарских христиан с «несторианским» патриархатом и был поставлен во епископы Исхак, вполне правомочно, если учитывать, что биографических сведений о преподобном у нас почти нет. Главными источниками о жизни прп. Исаака остаются 124-я глава книги сирийского писателя Ишо'днаха Басрского, написанной в 860-870 гг. и озаглавленной. «О святом мар Исхаке, епископе Ниневийском, который отрекся от епископства и составил книги о жизни отшельнической», анонимный западно-сирийский источник, опубликованный И. Рахмани, и рукопись Vaiicanus Arabicus І98, содержащая еще одну историю о прп. Исааке агиографического характера, изданная известнейшим сиро-католическим ученым Ж. ас-Самани (Assemani). По этим источникам мы можем выстроить краткую «летопись» жизни прп. Исаака:

«...блаженный отец мар Исхак Ниневийский родился в Катаре около Индии. Когда он поднаторел в писаниях церковных и толкованиях, стал он иноком и учителем в местности, которая была ему родной. Но когда католикос мар Гиваргис пришел в его края, он взял его в Бет-Арамайе, и это потому, что один из его родственников был мар Гавриил Катарский, толкователь писаний Церкви»

— (ВНО 540, Аноним Рахмани).

Из этой заметки мы заключаем, что Исаак показал склонность к иноческой жизни уже в Катаре. Будучи родственником знаменитого толкователя Гавриила, он, по всей видимости, любил знание и много времени посвящал чтению Писания и восприятию навыков его истолкования. Католикос Георгий III посетил Катар, как мы упоминали, в связи с тяжелым церковным раздором.

«Он (Исаак) был поставлен во епископы Ниневии католикосом Гиваргисом в монастыре Бет-Аве. Однако после пребывания в чине пастыря Ниневии в продолжение пяти месяцев...

— (Ишосднах).

Почему молодого отшельника из далекого и колебавшегося в своей приверженности принятому вероучению Катара католикос ставит на одну из ключевых кафедр, да к тому же еще и в город, знаменитый как форпост монофизитского влияния, — неясно. Славнейший город древности (несториане до сих пор держат пост в честь покаяния ниневитян) неласково принял нового епископа. В городе продолжали бушевать богословские споры: приверженцы Бабая (несторианствующие) и севириане (монофизитствующие) ожесточенно препирались друг с другом о вере. Исаак же был хранителем умеренного диофизитского взгляда, обычного для Церкви Востока V столетия. Крайности обеих спорящих сторон были ему чужды. Причины его ухода из Ниневии (в недалеком будущем — Мосула) изложены в источниках очень неопределенно:

«Вскоре после посвящения св. Исаака во епископы пришли к нему на суд двое, участвующих в тяжбе: заимодавец и должник. Один из них требовал от другого немедленного возвращения долга, а другой просил себе отсрочки. Св. Исаак стал уговаривать заимодавца подождать с долгом, согласиться на отсрочку, ибо Святое Евангелие учит совсем не требовать того, что взято другим, значит, тем более нужно подождать, пока должник не справится со своим долгом. Но заимодавец на это грубо заметил: "Ну, оставь ты это о Евангелии!" — "Если они и Евангелию не повинуются, то что пришел сюда делать я?" — с грустью промолвил св. Исаак. Увидев такие грубые нравы жителей этого города (Ниневии) и чувствуя себя не в силах исправить их, и в то же время тоскуя по тишине и миру отшельнической келии, он отказался от епископства и удалился во "святую скитскую пустыню", где и жил до самой смерти, достигнув высочайшего совершенства в богоугодной жизни»

— (ВНО 541, Жнтие ас-Самани)

Эта искусно сочиненная история «попыталась» в символической форме раскрыть причины ухода прп. Исаака с кафедры Ниневии. Однако настоящие причины могут оказаться гораздо прозаичнее. Дело в большой политике — монофизиты, составлявшие большинство в Мосуле (как стали называть Ниневию), стремились обеспечить себе надежное положение при мусульманских завоевателях. А те, в свою очередь, надеялись привлечь на свою сторону местную «элиту», возводя ее представителей на административные должности. Все это сопровождалось острой и страстной борьбой, само напоминание о которой не могло быть приятно Исааку. Можно предположить также, что богословские крайности линии Бабая, о которых в Катаре можно было не вспоминать, в полемике против монофизитов зазвучали в полную силу.

Следующие слова Ишосднаха свидетельствуют, скорее, в пользу такой трактовки:

«...Однако же он (прп. Исаак) высказывал три [богословских] мнения, которые не были приняты многими. Даниил бар Туванита, епископ Бет-Гармайский, возмущался им по причине таковых проповедуемых им учений».

Что это были за учения, сказать сложно. Однако почти все «ереси», которые вызывали споры в Церкви Востока, в то время были так или иначе связаны с неприятием линии Бабая-Нестория (Сахдона, Хнана), а впоследствии Собор 786-787 гг. обвинял в ересях (не сформулировав при этом конкретного обвинения) других аскетических писателей из Хузистана (Иоанна Дальятского, Иосифа Хаззайя и Иоанна Апамейского). Поэтому ничто не мешает думать, что Исаак был не так склонен к учению Бабая, как принято полагать. Сообщения анонимного автора ВНО 540 ничего не добавляют к уже имеющимся доводам. Но Ишосднах высказывается вполне определенно: «Он был из Бет-Катрайе, и думаю, что он возбуждал зависть в жителях внутренних областей Персии, в точности, как это было с Иосифом Хаззайя, Иоанном Апамейским и Иоанном Дальятским...» Понять басрского книжника иначе невозможно: Исаак принадлежал к особому типу духовных писателей, аскетов и немного «мессалиан», на которых бабаевский официоз Церкви Востока смотрел с едва скрываемым подозрением.

«...Из-за остроты своего ума и ревности [по Богу] он смог вынести пастырского служения в своем городе лишь пять месяцев. Затем он вернулся к своей тишине. Он убедил владыку освободить его от должности, и Папа дал ему указ [об отставке]» (Аноним Рахмани).

О том, что уход с кафедры был согласован с католикосом, можно только догадываться вместе с анонимным биографом. Вполне возможно, что аноним здесь стилизовал свое сообщение, не проверяя, было ли так на самом деле. Так или иначе, прп. Исаак оставляет Мосул и Бет-Арамайе. У него была возможность отправиться домой в Катар через центральную Месопотамию, но все же он выбирает обходной путь через Сузиану. Если его постриг и иноческая жизнь прежде были связаны с северосирийским монашеством (Бет-Аве, возможно Святая Гора), то в Хузистане, неподалеку от Шуштера и Хурмузд Ардашира (арабы называли его аль-Ахуаз) он познакомился с мощнейшим иноческим движением, начало которому положил знаменитый инок Шабур, называемый «Раббаном» («великим»). Этот основоположник хузистанского иночества родился в 24 километрах от аль-Ахуаза в деревне Дуляб. Ахуаз был тогда фактически главным городом Хузистана. Ахуаз стоит среди гор, цепь которых Джебель Хамзин растянута на много километров в направлении Шуштера (араб. «Тустар»). Арабы впервые попытались захватить Хузистан как раз в 638 г., но даже успешная операция в 650 г. не привела к полному контролю над этой местностью. Раббан Шабур, бывший учителем Писаний в местной школе, избрал иноческую жизнь и отправился на север, на Святую гору Изла, где принял обеты по уставу знаменитого отца северосирийского иночества Авраама Кашкарского. Основанная Шабуром монашеская община стала родной для Исаака, бежавшего от епископства и миновавшего арабских грабителей. Ишосднах Басрский пишет, что Исаак «взошел на гору Матут, которая находится в местности Бет-Хузайе, и жил в безмолвии вместе с отшельниками, там обретающимися». Заметим, что именно на этой горе еще до Шабура обитал почитаемый отшельник Иоанн Сава («Старец»). Об этом Иоанне до нас дошло краткое упоминание у другого иноческого писателя — Симеона Благодатного (Шимьон де-Тайбутех). Так или иначе, путешествие прп. Исаака прервалось навсегда в горах Хузистана.

«...Он удалился из мира и жил в уединении в горах Бет-Хузайе вместе с иноками, которые жили в окрестностях. Наконец, он ослеп, и ученики записывали за ним его наставления. Они называли его "вторым Дидимом", ибо он был спокойным, добрым и смиренным, и слово его было вежливым. Вкушал он по куску хлеба с овощами три раза в неделю и не ел ничего вареного»

— (Аноним Рахмани).

Эти сведения об отшельнической жизни святого важны еще и тем, что ученики Исаака сравнивали учителя с одним из самых талантливых последователей Оригена. Такое сравнение может свидетельствовать еще об одном факте: традиция Евагрия Понтийского была в этом скиту не просто живой — ее продолжали и развивали дальше.

«Чрезвычайно прилежно изучал он Священные Книги, даже до такой степени, что потерял зрение из-за [многого] чтения и [сурового] подвижничества. Глубоко проник он в божественные тайны и составил книги о духовной жизни и отшельничестве», — пишет Ишосднах.

Круг чтения Исаака был не очень разнообразен: помимо библейских книг он читал Евагрия, Ефрема, Иоанна Апамейского. Однако в последние годы Исаак уже не мог оставаться в горном скиту. «Ушел он в монастырь Раббана Шабура», сообщает «энциклопедист)) из Басры. Аноним же говорит, что «...когда он (Исхак) достиг глубокой старости, покинул он [сию] временную жизнь и тело его было положено в монастыре Шабура».

По приведенным данным мы можем составить примерную картину жизни прп. Исаака. Но в ней слишком много «белых пятен», и она неизбежно будет построена на догадках. Тем не менее можно предположить, что детство и юность Исаака прошли в бурной обстановке церковных смут. Семья Исаака была весьма книжной: родственником ему приходился знаменитый Даниил Катрайя — экзегет и богослов, рядом с ним подвизался и знаменитый Дадйшос. Семьей Исаака на Матуте стала община иноков — его учеников. Для них Исаак в течение нескольких лет пишет духовные наставления («беседы»). Воззрения этого круга были близки Иоанну Дальятскому и другим писателям-аскетам, которых несторианская ортодоксия впоследствии обвинила в «ереси мессалианства». В отшельнической келье прп. Исаак и завершил свои дни, возложив на учеников всю заботу по подготовке трактатов, которые он из-за слепоты уже не мог редактировать сам. Map Исхак, не пожелавший быть епископом, умер аввой.

Источники сообщают, что прп. Исаак оставил после себя собрание аскетических трактатов («глав») из двух частей.

«Он составил пять томов, известных даже до сего дня, [исполненных] сладчайших учений»

— (Аноннм Рахмани).

Из этих «пяти томов» до нас дошли три. Кроме того, известна загадочная Книга Благодати,которую написал, по всей видимости, Симеон Благодатный, но которую несколько сирийских рукописей помещают в число произведений прп. Исаака.

—по статье А. В. Муравьева «"Солнце Хузистана", или непонятный святой» из книги «Воспламенение ума в духовной пустыни»